– Его Императорское Величество и цесаревич. И Одержимые, конечно.
– И все? – недоверчиво нахмурилась я.
– И все, – безжалостно подтвердил Ветров. Я подняла взгляд на Маркова, и тот с легкой сочувственной улыбкой кивнул, подтверждая слова товарища.
Я, конечно, знала, что их тайны берегут, но чтобы вот так…
Разговор на этом оборвался. Мужчины явно были не настроены на беседу – кажется, дорога-между-мирами их к этому не располагала, – а мне хотелось спокойно подумать. Эта таинственность вокруг природы Одержимых представляла собой гораздо более серьезную проблему, чем могло показаться стороннему наблюдателю. Сильнее всего в этой жизни я не люблю что-то не понимать, а здесь образовался неразрешимый парадокс. Потому что с понятием государственной тайны я также была прекрасно знакома. Окажись я в стороне от этой загадки, я бы спокойно закрыла на нее глаза и выкинула из головы, но волею случая она заняла в моей жизни слишком много места, чтобы продолжать ее игнорировать. Более того, она явно претендовала на еще большее.
Мне казалось невозможным понять Ветрова, не имея представления о такой важной, основополагающей части его жизни. Невозможно понять – невозможно поверить, невозможно поверить – невозможно… ничего серьезного. Но, впрочем, я была готова попытаться. Если не смириться, то хотя бы разобраться своими силами. В конце концов, к измене приравнивается разглашение, а попытки выяснить желаемое другими путями вполне могут увенчаться успехом. В конце концов, меня же не интересуют тонкости их силы и восприятия, мне важно знать, как все это сказывается на личности и характере одного конкретного человека.
На этих мыслях меня и сморил сон.
И даже, кажется, снилось что-то очень хорошее, потому что просыпаться я не хотела совершенно. Там, за пределами сна, что-то происходило; я смутно слышала голоса, силилась вспомнить, кому они принадлежат, но никак не могла толком выбраться из уютного теплого кокона.
Очнулась я от тишины. Не мертвой и неподвижной, а удивительно знакомой и естественной. Очнувшись же, некоторое время смотрела прямо перед собой, пытаясь понять, где нахожусь, и в результате не нашла ничего умнее, как спросить:
– Мы что, уже приехали?
– Почти, – невозмутимо ответил Ветров.
– А почему ты меня не разбудил? – пробормотала, растирая ладонью лицо. Мы сидели в незнакомом аэролете на пассажирском месте; точнее, сидел Одержимый, а меня он уютно баюкал на руках, завернув в мой же собственный плащ.
– Не было необходимости, – пожал плечами мужчина. – Не дергайся, Аристов даже похвалил твой здоровый сон и велел отдыхать дальше. Новоприбывшая делегация уже успела отчитаться и восхититься твоими успехами.
– Он нас встречал? – севшим голосом спросила я. – И кто еще?
– Те же, кто провожал.
– Господи, стыд-то какой, – прикрыв лицо ладонью, проговорила я. – Цесаревич, канцлер, а я в невменяемом состоянии…
– Не дергайся ты так, – насмешливо посоветовал ротмистр. – Никто в тебе не разочаровался и не усомнился. В конце концов, они все в курсе, что ты во имя Империи перенесла тяжелую болезнь, да еще после этого стойко исполняла свои обязанности. Никто не заподозрил тебя в слабости и ненадежности, расслабься.
– Вот ты мог бы на моем месте расслабиться? – раздраженно спросила я.
– Ты сравнила, конечно, – насмешливо фыркнул он. – Я здоровый, физически крепкий мужик, на мне пахать можно. Но если тебя это утешит, мне после ранения доводилось разговаривать с Императором лежа, и я это – о, ужас! – даже пережил.
– Не могу представить тебя слабым, – тихо проговорила я после короткой паузы. Мужчина в ответ неопределенно хмыкнул. Кажется, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и просто обнял меня чуть крепче.
Этот путь оказался значительно короче, чем предыдущий, но я все равно успела задремать. Правда, теперь я очнулась сама и сразу, стоило Одержимому шевельнуться.
– Игорь, поставь меня, пожалуйста, на землю, – мягко попросила я, когда мужчина выбрался из транспортного средства наружу и двинулся к дому, не спуская меня с рук.
– Что опять не так? – раздраженно уточнил мужчина. – Снова твои проклятые приличия?
– Я не хочу тревожить Савельева. Он пожилой человек, у него больное сердце, а он непременно решит, что со мной случилось нечто ужасное, – мягко пояснила я. Потому что честное «да» Одержимый явно не понял бы.
Ответ оказался правильным, а аргумент Ветров посчитал достаточно веским и через пару мгновений нехотя поставил меня на ноги. Кажется, я почти научилась балансировать на канате взаимопонимания с этим мужчиной.
