Ворон протянул ему флягу, и Денис только сейчас осознал, насколько же хочет пить. Он огляделся. По правую руку высились многоэтажки и наблюдали за ними пустыми глазницами окон. По идее, они сидели здесь очень удобно. Скрывайся на верхних этажах кто-нибудь и обладай винтовкой с лазерным прицелом, снял бы их с легкостью. Однако уже через пять минут мысли об этом отошли на второй, третий и вообще десятый план.
Денис вряд ли мог «прощупать» пространство так далеко, у него просто крепла уверенность в том, что квартиры стоят пустые, а любых гостей новые их обитатели примут с радостью, сожрут, облизнутся и будут ждать следующих.
– Знаешь, почему редкий мародер использует многоэтажки как опорный пункт наблюдения? – Ворон проследил за его взглядом и фыркнул. – Потому что сколько тараканов ни трави, они все равно есть. Юго-Запад оставался наиболее экологически чистым районом вплоть до самой катастрофы. Домашние паразиты покинули практически всю Москву: не выдержали. А здесь еще попадались. Как думаешь, сколь сильно они мутировали?
Денис поморщился и передернул плечами.
– Вот то-то и оно. Может быть, четыре года назад меня и подстрелили на Варшавке, теперь же можно быть совершенно спокойным по этому поводу.
– А если самим придется кого-нибудь выслеживать?
Ворон нахмурился. Он, разумеется, оглядываться не стал, но «очень громко подумал» о Валентине и его дружках. Какое точное их количество? Как их обезвреживать? Чем, если у них имеются артефакты, не доступные обычным людям?
– Я пока не знаю, но обязательно придумаю. Насекомых, как и крыс, вернее, то, во что они мутировали, можно отпугивать ультра– и инфразвуком. Кажется. К тому же все зависит от поставленной задачи. Всегда ведь можно взять группу из десяти спецов и заставить их охранять стрелка, пока тот не закончит работу.
– Отдельный вопрос: на каком расстоянии действуют артефакты «белых сталкеров»? – заметил Денис. – Вполне возможно, снайпер не выручит.
– Не возможно, а вероятнее всего так и будет. По закону Мерфи – основополагающему в нашей жизни.
– К тому же если бы хищных насекомых удавалось напугать ультразвуком, кто-нибудь уже давно додумался бы до этого. – Денис снова покосился на здания.
– Вполне возможно. – Ворон пожал плечами. – Только у них нет Шувалова с целым штатом яйцеголовых. Все. Поднимайся. Время.
Они снова шли молча, выбрав для движения правую сторону дороги – по ходу движения машин. Вероятно, Ворон делал это машинально, но отчего-то именно эта его привычка часто выручала их в Москве. Та словно запомнила правила движения по ней автотранспорта, а нарушителей карала по-своему.
Двигались практически бесшумно, внимательно глядя вперед, не забывая вертеть головой по сторонам и используя скользящий шаг – в отличие от обычного на поверхность первым опускался носок, а вовсе не пятка, – так удавалось значительно уменьшить вибрацию по камню, которую могла услышать какая-нибудь тварь. Когда постоянно видишь гиен, застывших у шоссе и приложивших ухо к асфальту, можно научиться не только с мыса ходить, но и польку-бабочку танцевать, лишь бы она отпугивала кровожадных мутантов.
Над крышей с обгрызенным названием «Теплый Стан» снова тусовались шары, однако никаких сизых и сиреневых туч на этот раз не возникало. Небо оставалось привычно серым в облачной пелене.
Остановка. Вздернутая вверх рука, а потом Денис просто рухнул на асфальт, подчиняясь выработанному годами инстинкту, и завертел головой, выискивая опасность. Ворон залег примерно в метре впереди, оглянулся, выставил руку и поманил указательным пальцем. Жест был элементарным по простоте и понятным даже тем, кто к сталкерству не имел отношения. Впрочем, среди яйцеголовых и особенно их женской части постоянно находились те, кто возмущался и, соответственно, огребал от Зоны, которая к политесам относилась наплевательски, а замороченных всякой ерундой субъектов перевоспитывала очень быстро и иногда посмертно.
Денис осторожно, быстро и стараясь двигаться как можно плавнее – мутанты замечали резкие движения гораздо лучше, – подполз к Ворону и посмотрел в указанном направлении. Отсюда он мог разглядеть не много, видимо, как и напарник. Но когда идешь по одной стороне шоссе, а на другой копошится лужица тьмы, причем какая-то неоднородная, с временами выделяющимися и поблескивающими хитиновыми спинами, лучше действительно залечь и подумать.
Он вспомнил разговор про насекомых и прикусил язык: зарекался же говорить о всякого рода гадости в Зоне, и уже не единожды. Москва словно подслушивала, а затем демонстрировала, будто хвалясь, что у нее есть все.
– Ненавижу, – произнес Ворон одними губами.
