драке. И сами погибли из-за взрыва.
– Прошу вас, садитесь, – Сол указывает на кресло.
Анна, рассеянно кивает, садится. Эд с некоторым облегчением следует ее примеру. Он еще не привык долго стоять на протезе. Потерев пальцами лоб, он прочищает горло.
– Знаете, я не хотел бы рассказывать вам историю моих злоключений. Она не предназначена для ушей юной леди, в ней слишком много… жестокости и ужасов. Давайте ограничимся сухим изложением фактов: я был против воли продан в матросы на военный корабль, где провел почти пять месяцев. Отличившись в Фартельрагском сражении, я сумел добиться рассмотрения моего дела и списания на берег. Путь домой занял еще месяц. Вернувшись, я обнаружил, что фабрики моей более не существует и нет никакой возможности восстановить ее.
Анна смотрит на Сола в молчании. Он глубоко вздыхает и расправляет плечи.
– И все же впервые за долгое время я чувствую себя свободным и счастливым. Ну почти счастливым, если быть до конца честным. Я снова пришел к вам за помощью, мисс Лоэтли.
Анна смущается, румянец приливает к ее щекам. Она отводит взгляд, Эд видит, как ее тонкие пальцы нервно перебирают кружевную салфетку, лежащую на подлокотнике.
– Я… с радостью помогу вам, мистер Сол, – наконец произносит она.
Эд избегает смотреть ей в лицо. Чувство вины сдавливает грудь, мешает выговорить следующую фразу. Теперь уже не вывернуться, пути назад нет. Придется сказать. Интересно, кому тяжелее: Солу признаться или Анне услышать это признание?
«С чего ты вообще взял, что эта девушка что-то чувствует к тебе?»
Молчание затягивается, становясь неловким.
– Вы еще вхожи в дом Данбреллов, мисс Лоэтли? – все-таки заставляет себя сказать Сол. – Я должен увидеться с леди Данбрелл.
– Это как-то связано с фабрикой? – негромко спрашивает Анна. – Я слышала, что покойный сэр Данбрелл каким-то странным для меня образом стал ее новым владельцем… до того как там начались все эти страшные события.
События? Сол почувствовал холодок в груди. Во время их недавней встречи Барнинг явно рассказал не все. Сказал коротко – разорилась, оборудование распродали с молотка, инженеры большей частью покинули Олднон, обосновавшись в Гимбермене, где всегда был спрос на таких людей. Тогда Эдварду показалось, что Альбардиш чего-то недоговаривает. Слова мисс Лоэтли только укрепили это подозрение.
– Мистер Сол? – Голос Анны выводит его из задумчивости.
– Прошу, простите меня, мисс Анна. Ваши слова… впрочем, неважно. Мой визит не имеет отношения к фабрике. У меня есть основания полагать, что в доме леди Данбрелл проживает одна дама… Или, возможно, леди Данбрелл известно ее место проживания…
– Вы говорите об Эйлин Чайльд?
Слова Анны огорошивают Сола. Требуется несколько секунд, чтобы справиться с нахлынувшей волной чувств. С трудом восстановив сбившееся дыхание, он кивает:
– Да, мисс Лоэтли, о ней. Вы знакомы?
– Немного. Леди Арлина однажды представила нас друг другу. Месяц или полтора назад. Мы немного поговорили. Она показалась мне какой-то отстраненной…
– А сейчас? – В висках Сола бешеным барабаном стучит пульс. Уши словно заложило от взрыва, губы онемели, сделались чужими. – Она все еще в доме леди Данбрелл?
В Анне происходит перемена. Взволнованный услышанным, Сол замечает ее не сразу. Между тем девушка вдруг справляется со смущением, еще недавно властвовавшим над ней, бледнеет, взгляд ее становится холодным и внимательным.
– Боюсь, что нет. Она переехала недавно. Об этом много писали в газетах.
– В газетах? – переспрашивает Сол, тут же устыдясь своего глупого тона.
Мисс Лоэтли оглядывается, встает со своего места и подходит к секретеру. Раскрыв верхний ящик, она достает стопку газет, перебирает их. Наконец извлекает один из номеров и протягивает его Солу.
«Ежедневная газета», выпуск от десятого октима. Передовица бросается в глаза огромным заголовком: «ХРАНИТЕЛЬ ТАЙНОЙ ПЕЧАТИ ПРИВЕЛ В ДОМ НАЛОЖНИЦУ!» и ниже, шрифтом меньшего размера: «Очередной плевок загадочного Д в сторону морали и традиций Альбони. Терпение нации на исходе!»
Рисунок справа не особенно натуралистичен. На нем изображен высокий мужчина в белой полумаске, который жестом
