парашютом прыгнула и парю где-то в паре километров над землей. Я в ту минуту даже Ахмеда простила. Думать ни о чем больше не могла, кроме как повернуться и поцеловать его, да так, чтоб маму родную забыл! Влюбилась, как дурочка шестнадцатилетняя.
Лерка подняла на меня свои влажные глаза и заморгала, прогоняя слезинки. А я смотрела на нее, открыв от удивления рот.
— А дальше-то что?
— А дальше нас привезли в этот дворец и передали в руки хазнедар. Тебя сразу в лазарет местный отнесли, а меня в хамам отправили — отмывать. Тогда-то я и начала сомневаться, что на дворе двадцать первый век. Ни тебе водопровода, ни электричества, наряды у всех странные, порядки средневековые. А потом взяла да и спросила у евнуха — какое сегодня число. Лучше бы и не спрашивала.
Я слушала свою подругу и чувствовала себя персонажем какого-нибудь фантастического фильма.
— А сбежала ты зачем?
— Как зачем? Я ж не дура, поняла, куда попала — в гарем. А на кой мне гарем, если я в Первиза этого втрескалась по уши? Хотела найти его да уговорить вместе бежать отсюда обратно, сквозь стену эту. А евнух, чтоб его, поймал меня да в общий зал приволок… Ну, а дальше ты все знаешь.
Подруга замолчала и склонила голову. У меня в голове не укладывались ее слова о масляной стене, временном портале, вооруженных арабах и растворившемся в пустыне Ахмеде.
— И как же теперь ты будешь танцевать для повелителя? А если он на тебя внимание обратит и прикажет привести в свои покои?
— Помоги мне, пожалуйста! Я не хочу в его покои! — почти закричала моя подруга и соскользнула с кровати, упав передо мной на колени.
Я замерла, не зная, что и сказать.
— Встань, мы что-нибудь придумаем, — я погладила ее по голове и быстро поцеловала в макушку, — потому что в его покои очень хочу я.
ГЛАВА 11
Мы с Леркой зашли в небольшой зал с высоким полукруглым потолком, в центре которого было небольшое окно, сквозь которое в комнату лился пышный столп солнечного света — как от прожектора или мощного фонаря.
Стены помещения были расписаны фресками на тему гаремной жизни, а понизу тянулась полоска синей мозаичной плитки.
У западной стены расположились две женщины. У одной в руках был уже знакомый мне сантур, а перед второй стоял огромный деревянный кубок, украшенный резьбой и покрытый чем-то похожим на кожу.
В центре зала стояла Зейнаб-калфа и, как всегда, недовольно покрикивала: «Быстро-быстро!»
Я наклонилась к Леркиному уху:
— Что это за деревянный кубок? Барабан?
— Да, томбак называется.
— Ты теперь эксперт по гаремным премудростям, — я слегка толкнула ее локтем в бок и улыбнулась.
— Да уж, — ответила мне подруга, — станешь тут экспертом, когда с утра до ночи какие-то занятия. Хуже, чем в школе. Там хоть перемены были.
Вместе с нами в комнате находились еще четыре девушки, отобранные хазнедар для вечера, — одна другой краше, в шелковых летящих шароварах, атласных топах с широкими шифоновыми рукавами, волосы длинные, глаза блестят, как у пьяных.
«Да уж, — подумала я, — конкуренция жесткая, прямо отбор на конкурс красоты».
— А эта здесь что забыла? — Зейнаб-калфа бросила на меня сердитый взгляд.
— Так Арзу-калфа приказала Зулейке помогать, — начала я оправдываться, виновато опустив голову.
— Ты ей танцевать будешь помогать, дурная твоя голова? Иди давай к своей госпоже, да не путайся под ногами! — ее тон был жесткий и категоричный.
«Ну все! — пронеслось в голове. — Плана „Б“ нет, это провал». И тут Лерка подмигнула мне и резко переменилась в лице.
— Серьги забыла! — воскликнула она таким тоном, словно только что опоздала на последний поезд. — Зейнаб-калфа, я мигом
