вообще, ты первый, с кем я это обсуждаю. Могу я рассчитывать, что ты не сдашь меня безам?
Мы дружно рассмеялись.
– Господи! – отсмеявшись, произнесла Ланцея. – Уже почти три. Слушай, я все-таки надеюсь поспать этой ночью.
– Намек понял, – я поднялся с камня. Галантно подал Энн руку.
– Была рада… освежить знакомство, – по пологой тропинке она торопливо направилась ко входу в купол. Насвистывая себе под нос, я принялся перепрыгивать через корни, срезая путь до тропинки, ведущей к нашему куполу.
Глава 8
Манипулятор с зажатой в нем длинной и настолько тонкой, что ее было почти невозможно различить, иглой уплыл за грань моего поля зрения. На лицо надвинулась маска, в ноздри ударил резкий запах.
– Не делайте резких движений в ходе процедуры, – дежурно напомнил опермед. К несчастью для нас, взаимодействие нейропунктурного наркоза с консервационными методиками могло дать незапланированные и плохо до сих пор изученные побочные эффекты. А потому с сегодняшнего дня нам предстояло регулярно подвергаться не самым приятным из процедур.
Последовал ледяной укол в позвоночник чуть ниже грудной клетки. Маска зажужжала, засверкав огоньками. Контактные разъемы слегка нагрелись.
Опермед тихо беседовал с медицинским синтом, мне оставалось только следить за игрой света на поверхности маски. Периодически синт командовал перевести взгляд на тот или иной огонек, и тогда я чувствовал слабую вибрацию в глубине глазниц.
Я знал в общих чертах биофизику анабиоза. Консервационные технологии применялись Орбиталью не первый век, в том числе и для основания станции в системе Урана. Сейчас в мое тело вводили первое поколение векторных агентов плюс набор индикаторов для отслеживания процесса. Через две недели наступит следующая стадия, и в ход пойдут приучающие клетки к синтезу собственных биоантифризов агенты второго поколения и понемногу растущие дозы первичных криоконсерваторов, а я до самого старта окажусь на больничном режиме. Перед стартом, уже на борту «Семени», мне введут анестетики и основные консерваторы типа глицерина и диметилсульфоксида – в дозе, которая стала бы смертельной, если бы не агентная терапия. Попутно в тело внесут хирургическим путем кое-какие изменения, введя внутрь анабиозные имплантаты. Затем мою бессознательную тушку подключат к криоблоку и начнут медленную, поэтапную игру с температурными перепадами и окончательными дозами алкоголей и гликопротеинов – пока я не превращусь в ледышку, способную пролежать без изменений не одну сотню лет.
Все это звучит не так уж страшно, пока ты не поймешь, что именно на своей любимой шкуре тебе предстоит испытать все членовредительские процедуры, связанные с анабиозом. И знание, что подопытные крысы и тканевые комплексы успешно переживают не один цикл криоконсервации, не успокаивало. Человек все же представляет собой довольно сложный «тканевый комплекс»! Мне даже захотелось, чтобы спейсерские страшилки про испытания технологии на «неактуальном статусе» оказались не такой уж байкой – мы бы, по крайней мере, чувствовали себя уверенней.
Впрочем, самые страшные этапы преанабиоза нам еще только предстояли. Процедура подошла к концу, прозрачный верх капсулы откинулся.
– Что же, Димер, – медик глянул на меня сквозь «целестиал». – Пока ваши реакции в пределах нормы, – он принялся отсоединять микрокатетеры от охватывающего моего левую руку браслета. – Можете одеваться. Сбрасываю вам предписания по режиму питания, – он шевельнул боллом. – Обязательно свяжитесь с Медслужбой, если заметите ухудшение самочувствия.
– Есть, опермед, – я нацепил очки, залепил накидку. – Значит, еще две недели до начала консервации?
– Каждый организм по-своему реагирует на векторы. В среднем – так.
Выйдя из медблока на свет божий, я с удовольствием вдохнул свежий воздух. Посмотрел сквозь очки на солнечный свет, понимая, что очень скоро Солнце станет для меня тусклой звездочкой.
Пустил беседу в сторону Крапивника с Гекконом.
– Я освободился, парни. Встречаемся в кампусе.
Комната была теперь предоставлена в полное мое распоряжение – Геккон три дня назад перебрался со своими пожитками в жилое пространство Франки. С непривычки она казалась необычно пустой и тихой. Мне это нравилось, но порой тишина утомляла, и в такие моменты я запускал в АС необычно большое количество бесед.
Что-то напевая, я принялся выбирать обеденное меню из предложенного Медслужбой списка. Собственно говоря, я и не смог бы заказать у кухни ничего из еды, не соответствующей этим рекомендациям – модер-фильтр установился на пищеблоки автоматически. Инфотех уровня Ланцеи, наверно, смог бы сломать блок, но зачем? Отделаться, в лучшем случае, резью в желудке по выходе из анабиоза?
