чтобы Инес «вел» какой-нибудь многоопытный доктор с седыми усами.
Впрочем, по существу претензий к доктору Бергман не было: держалась она уверенно, очень профессионально и, похоже, дело свое знала. К тому же, подумал Хорхе, Инес ей доверяет. Это тоже чего-то стоит.
Доктор приподняла на Инес блузку и принялась ощупывать ее выпуклый живот.
– Все хорошо? – тревожно спросил Хорхе.
– Все отлично, – заверила Бергман, выпрямляясь. – Готовы послушать, как бьется сердце?
– Конечно! – радостно улыбнулась Инес.
Эту часть осмотра Инес обожала, а Хорхе побаивался. Ну да, чудо жизни и все такое, а современные медицинские технологии и вправду творят чудеса, однако каждый раз он боялся, что что-то пойдет не так. Например, у доктора вытянется лицо, и она скажет: «Ой, а у ребеночка-то порок сердца!» И их малыш родится инвалидом…
Тем временем доктор Бергман размазала по животу Инес прозрачный гель, холодный даже на вид, и достала портативное устройство, более всего напоминавшее Хорхе омметр. Из микрофона послышался треск помех. Доктор медленно водила прибором по животу Инес – и постепенно из белого шума выделились иные, ритмичные звуки.
– Вот оно! – с улыбкой сказала доктор.
Хорхе слышал этот звук уже не раз, но все не мог поверить, что это сердцебиение. Бьется слишком быстро, и звук то ли шипящий, то ли свистящий…
Доктор Бергман, не дожидаясь вопроса, успокоила:
– Звучит отлично. Сильное, здоровое сердце.
Хорхе с облегчением выдохнул.
Они послушали сердцебиение еще несколько секунд; затем доктор убрала прибор, вытерла живот Инес салфеткой и, сев, принялась заполнять карту. Перевернув страницу, подняла глаза.
– Результаты амниоцентеза получили?
– Да, – ответила Инес.
Амниоцентез – еще один кошмар. Сначала в живот твоей жены вонзается гигантская игла, а медсестра, следя за ее движением на ультразвуковом мониторе, говорит: «Так, вот здесь осторожно, надо головку не задеть…» Но куда хуже – ожидание. Сутки ждать, не будет ли побочных эффектов, например, выкидыша. Еще несколько дней ждать результатов – нет ли у ребенка врожденных уродств, не окажется ли он умственно отсталым. Когда три дня спустя им позвонили из лаборатории, Хорхе понял, как чувствуют себя приговоренные к смерти, когда им объявляют помилование.
– И, видимо, вам сказали, что все в порядке?
– Да.
Доктор сделала значительную паузу и с улыбкой взглянула на мужа и жену.
– Итак… хотите узнать, кто у вас?
Вопрос вопросов. Они с Инес не раз это обсуждали и склонялись к тому, что не хотят заранее знать пол ребенка. Пусть будет сюрприз. Однако доктор перед ними уже это знает. Знают и лаборанты в лаборатории, и, наверное, еще несколько медсестер. Стоит ли притворяться, что этого знания не существует? Хорхе вопросительно взглянул на Инес.
Та, улыбнувшись, кивнула и взяла его за руку.
– Скажите нам, – попросила она доктора. – Мы хотим знать.
– Что ж, поздравляю, – ответила доктор Бергман, – у вас сын!
III
В комнате для гостей горел свет.
Десять минут назад, когда Хант уходил на работу, света не было. В этом Бет была совершенно уверена.
Но теперь в предрассветном полумраке прихожей из-под двери выбивалась желтая полоска.
Бет обхватила себя руками; ей вдруг стало холодно.
– Кортни! – позвала она.
Ответное мяуканье донеслось откуда-то издалека – с кухни или из прачечной.
Вообще-то Бет тоже пора на работу. Сегодня первый день после медового месяца, и опаздывать вовсе ни к чему. Надо идти. А вечером, когда они с Хантом вернутся… будем надеяться, к тому времени это закончится.
Да. Что бы «это» ни было, оно происходит в гостевой. Прямо сейчас.
