скажу: я – тот человек, который позаботится, чтобы вас вышвырнули из полиции за профнепригодность!
Хэнк уже рот открыл для ответа, но полицейский постарше положил руку ему на плечо.
– Ладно, ладно, пошли.
– И какого черта вы явились среди ночи? Чтобы устроить шоу? Почему не задержали его днем? Не могли же вы узнать об этом идиотском обвинении только сейчас!
Бесстрашие и праведный гнев жены приободрили и Ханта; напавшая было на него покорность скотины, ведомой на убой, рассеялась. Сообразив вдруг, что из одежды на нем только джинсы, да и те без ремня, он вздернул подбородок.
– Мне нужно надеть рубашку. Не могу же я вот так ехать в полицейский участок.
– Очень даже можешь! – отрезал Хэнк.
Коп постарше кивнул.
– Не переживай, оранжевый комбинезон для тебя найдется! – Он развернул Ханта и подтолкнул к дверям. – Давай, шевелись!
– Я тоже еду! – воскликнула Бет. – Я поеду за вами!
Ханту стало легче на душе. Ни в чем так не нуждался он сейчас, как в свидетеле этого кафкианского кошмара. Пока она будет рядом, его не осмелятся обвинить в чем-то еще, или… Потом он сообразил: дальше приемной в полицейском участке ее не пустят. Когда его будут фотографировать и снимать отпечатки пальцев, Бет будет сидеть на холодной скамье, одна, мучаясь неизвестностью, и ничего не сможет сделать.
Он покачал головой.
– Лучше найди адвоката. Найди кого-нибудь, кто сможет меня оттуда вытащить!
По лицу Бет потекли слезы. Молодой полицейский ухмылялся; Ханта охватило почти непреодолимое желание выбить ублюдку зубы и стереть ухмылку с его наглой физиономии.
Бет сердито закусила губу, сдерживая слезы.
– Найду! – пообещала она. – Мы внесем залог, и уже завтра ты будешь на свободе. – И перевела свирепый взгляд на молодого полицейского: – А ты… номер жетона семь-семь-три! О тебе адвокат тоже все узнает. Увидимся в суде.
Полицейские вывели Ханта на улицу и, пригнув ему голову, затолкали на заднее сиденье автомобиля. Включенный маячок на крыше – красный-голубой, красный-голубой – освещал всю улицу, и со своего места Хант видел, как в окнах одно за другим появляются любопытные лица соседей.
Отпад.
В первую ночь он был охвачен таким ужасом, что так и не смог уснуть. Все книги и фильмы о тюрьме сходятся в одном: педофилов за решеткой не любят. Строго говоря, он еще не в тюрьме, он в следственном изоляторе, но и здесь есть камеры, заключенные, зарешеченные двери и окна – и, если что, никто не придет ему на помощь.
Следственный изолятор округа Пима.
А ведь он работает на округ и вряд ли сможет скрыть такое приключение от товарищей и начальства. Хоть в окружной администрации и работают сотни людей, слухи в ней разлетаются мгновенно. О том, что Хант Джексон обвиняется в педофилии, очень скоро узнают все. Узнает Стив. Значит, работу он потеряет – и, скорее всего, новой не найдет.
Нет, нет! Он пойдет в профсоюз, выяснит свои права. Его же только обвинили – виновность его не доказана! И он действительно невиновен! За что же увольнять?! Пусть только попробуют – он будет судиться с ними до скончания веков!
Или это будет последний гвоздь в крышку гроба их отдела? Последняя соломинка на спину верблюда? Да, теперь-то отдел благоустройства точно расформируют. И ничего ведь не докажешь. Можно судиться, когда лично тебя увольняют из-за ложного обвинения, но с кем судиться и в чем обвинять, когда увольняют весь отдел?
В глубине души Хант надеялся, что вот-вот войдет охранник, громко объявит его имя и скажет: свободен, на выход! Увы, как видно, Бет не смогла найти адвоката среди ночи и не сумела убедить копов, что они совершают страшную ошибку. Сам он пытался со всеми заговаривать, каждому объяснял, что ни в чем не виноват. Однако те двое, что его арестовали, и слушать не желали, тем, что фотографировали и заполняли бумаги, было все равно, а охранник, провожавший его в камеру, должно быть, от каждого нового «постояльца» это слышал.
Тяжелее всего не иметь вестей от Бет. Где она сейчас, что с ней? Вдруг ее сбил пьяный водитель? Или она попала в аварию, когда мчалась домой? Или, пока шла к машине, на нее напал какой-нибудь бандит и затащил в кусты? Хант понимал, что сам себя запугивает, все это крайне маловероятно – но, в конце концов, крайне маловероятно и то, что с ним уже произошло! На собственном опыте он убедился: возможно все.
