будь ты не такой прекрасной.
Кикоми покраснела, услышав эти вызывающие слова, но что-то в глазах незнакомки, открытых, добрых и спокойных, убедило ее, что она не желает ей зла.
– Когда я была ребенком, – ответила Кикоми, – то часто спорила с моими братьями и их друзьями. Они редко одерживали верх, потому что были глупы и самонадеянны. Но почти всегда, когда становилось ясно, что мои доводы правильнее их, они смеялись и говорили: «Невозможно спорить с такой хорошенькой девушкой», – и лишали меня победы. С тех пор моя жизнь не слишком изменилась.
– Боги даруют нам различные таланты и способности, – сказала незнакомка. – Ты считаешь, павлин имеет право жаловаться, что на него охотятся из-за роскошных перьев, или рогатая ящерица – возмущаться, что ее ценят только за яд?
– Я вас не понимаю.
– Боги могут сделать человека красивым или самым обычным, глупым или умным, но только мы сами выбираем свой путь, на котором должны использовать дар, данный нам при рождении. Яд ящерицы может убить тирана и спасти страну или, попав к злодею, стать смертельным оружием. Перо павлина может украсить шлем генерала, радуя сердца тысяч людей, или оказаться в руках слуги как опахало для глупца, унаследовавшего огромное состояние.
– Пустая софистика. Павлину все равно, куда попадут его перья, да и ящерице по большому счету – тоже. Я же всего лишь манекен, который король и его министры наряжают и выставляют на всеобщее обозрение. Могли бы для этих целей использовать статую Тутутики.
– Ты возмущена и негодуешь, потому что считаешь себя заложницей красоты, но если ты на самом деле так сильна, храбра и умна, какой хочешь себя показать, то должна понять, что твоя красота, если ее правильно использовать, может стать опасным и могучим оружием.
Кикоми, лишившись дара речи, молча смотрела на незнакомку.
– Тутутика, самая юная из богов, – продолжала женщина, – также всегда считалась самой слабой, но во время войн Диаспоры в одиночку выступила против героя Иллутана. Ослепленный ее красотой, он забыл об осторожности, расслабился, и она смогла его убить при помощи отравленной булавки для волос. Благодаря этому армия Иллутана не захватила Аму, и многие поколения жителей королевства прославляют Тутутику за то, что вмешалась в ход войны.
– Неужели красивая женщина должна всегда быть соблазнительницей, потаскухой и развратницей, мыльным пузырем, выставленным напоказ, чтобы служить всего лишь отвлечением? Неужели ничего другого мне в жизни не предназначено?
– Это ярлыки, которые нам навешивают мужчины, – возразила незнакомка, и в ее голосе появился намек на раздражение. – Ты говоришь так, будто презираешь их, но, на самом деле, ты всего лишь повторяешь слова историков, а им доверять нельзя. Подумай о герое Иллутане, который пробрался в постель королевы Экофи, разбил сердца Рапе и Кане, показал свое обнаженное тело принцам и принцессам с острова Полумесяца, заявив, что ему нравятся как девушки, так и юноши. Как ты думаешь, историки называли его соблазнителем, развратником и мыльным пузырем?
Кикоми, прикусив нижнюю губу, задумалась над ее вопросом, а женщина тем временем продолжала:
– Соблазнитель побеждает обманом, но не силой, шлюха использует свое тело, как колдун посох, а мыльный пузырь вполне может решить выставить себя напоказ, чтобы превратить сердца и умы тысяч в непобедимую силу.
Аму грозит опасность, Кикоми, опасность, которая может превратить прекрасный остров в кучу мусора. Если у тебя чистые мысли и твердое сердце, ты еще можешь увидеть, какой трудный путь лежит перед тобой и какой выбор ты должна сделать, чтобы заставить свою красоту служить твоему народу, а не проклинать ее каждый день.
Кикоми стояла на причале в Мюнингтозу и смотрела, как флот покидает гавань. Она была одета с головы до ног во все голубое, цвет Аму, и издалека казалась самой леди Тутутикой.
Она махала рукой морякам, юношам, на чьих лицах застыло наивное восхищение, когда они, вытянувшись по стойке «смирно» и сохраняя четкий строй, стояли на палубе. Некоторые улыбались ей и махали в ответ. Офицеры отдавали честь королю и министрам, собравшимся на берегу. Потом огромные весла опустились в воду, и корабли, точно грациозные водомерки, устремились в путь.
Вдалеке, над горизонтом, повисло десять светящихся овалов – воздушные корабли империи, представлявшиеся крошечными оранжевыми кляксами. Казалось, они имеют легкие крылья, нечто среднее между мотыльком и светлячком, которому самое место в лесах Аралуджи, где растут орхидеи.
«Как такая красота может быть столь губительной?» – подумала Кикоми.
Маршал Киндо Марана, сидевший в рубке «Духа Киджи», флагманского корабля имперской армады, посмотрел на сияющие на горизонте огни Мюнинга. Чуть ближе был хорошо виден мерцающий над темным морем едва различимый свет факелов
