Теперь, когда империя лишилась таких лидеров, как маршал Киндо Марана и генерал Танно Намен, оставшиеся очаги сопротивления в Гэджире падали перед наступающим Мата Цзинду, точно пустые бочки. Многие гарнизоны сдавались без боя, но некоторые города сражались, и командиры повстанцев постоянно предлагали Мата планы их покорения, чтобы показать, на что способны. Костлявый маленький мужичонка по имени Джин Мазоти упрямо настаивал на встречах с маршалом.
– Дайте мне полсотни, и, переодевшись торговцами, мы сможем войти в город задолго до вашего появления и открыть для вас ворота. Здесь имеется дренажная труба, с выходом к морю, и мы можем войти в город через нее…
Странно, что Пэн до сих пор хранит молчание. Почему регент не назначил нового маршала, который возглавил бы армию в походе в Гэджиру? Что-то происходит. Не следует ли увеличить количество шпионов в Гэфике?
Мата с презрением выгнал его вон: такие, как он, не заслужили права на его внимание.
Каждый покоренный при помощи грубой силы город Мата отдавал на три дня своим войскам. К тому же он решил разрушить промышленность Гэджиры, чтобы покоренные территории не сумели восстать за его спиной. Водяные мельницы на берегах Сонару были уничтожены, а устройства, которые орошали поля, горели, словно гигантские факелы.
Король Дало, которого Мата возил с собой в качестве пленника, иногда пытался вмешаться и защитить Гэджиру, до Завоевания принадлежавшую Гану. Даже Марана, теперь «гость» маршала Цзинду в армии повстанцев, периодически присоединялся к королю Дало, чтобы просить о милосердии.
Люди постоянно пытались давать Мата советы, и он от этого невероятно устал.
– Вы не можете не понимать, что жестокое обращение с непокорившимися городами побуждает другие города сдаваться, что в конечном счете спасает больше жизней, в особенности моих людей?
У Дало не находилось что возразить, а Марана даже имел мужество краснеть – ведь он действовал по той же логике.
Поскольку в сознании Цзинду сложилось твердое убеждение, что все население Гэджиры трусы и предатели, потому что не выступило против империи, когда повстанцы так нуждались в помощи, он считал жестокость своих солдат по отношению к захваченным городам оправданной.
После Волчьей Лапы маршал больше не хотел, чтобы его милосердие стоило жизни людям, которые следовали за ним.
Хотя видимость того, что армии других королевств Тиро находятся под собственным командованием, все еще соблюдалась, Оуи Ати и Хью Нокано, представлявшие Фачу и Ган, превратились в марионеток. Их армии стали частью войска маршала Цзинду и находились под его прямым командованием. Король Туфи также иногда пытался присылать «предложения» для маршала Цзинду, но Мата выбрасывал их не читая.
Теперь Мата Цзинду во всех смыслах стал настоящим принцепсом, нет, даже чем-то больше – гегемоном, и все королевства Тиро это прекрасно понимали.
Через месяц Гэджира полностью находилась под контролем армии маршала Цзинду, однако до сих пор Мата не получил надежных сведений о том, что происходило в Гэфике, сердце империи, находящейся по другую сторону гор. Караваны перестали проходить через перевал Токо, а шпионы, отправленные в Пэн, не возвращались. Оставшаяся армия империи все еще находилась в Безупречном городе, но не пыталась прийти на помощь Гэджире.
Гонцы Мата в Дзуди возвращались ни с чем: герцог Гару отсутствовал и никто не знал, куда он направился. Мата это не слишком тревожило: он хотел бы, чтобы перед последним наступлением Куни находился рядом, но не сомневался, что его хитроумный друг способен постоять за себя.
После Нового года Мата повел свою армию к перевалу Токо, чтобы начать оттуда марш на Пэн и мальчишку-императора Ириши.
«Наконец-то мечта об освобождении Дара станет реальностью».
Он чувствовал себя легким как перышко и волновался как ребенок.
Покрытые снежными шапками пики и отвесные склоны гор Шинанэ и Висоти образовывали две непроходимых стены, доступные лишь птицам и снежным козам.
Пройти из Гэджиры, восточной части горных кряжей, к Гэфике, на западной стороне, можно было только через перевал Токо, горную долину длиной в двадцать миль, расположенную между высокими горами Кана и Рапа на юге и горой Фитовео на севере. Перевал Токо был узким, темным, с поросшими высокими деревьями склонами, изо всех сил тянувшимися вверх, чтобы получить хотя бы толику солнечного света, пробивавшегося в узкий проход между скалами. Рокот огромных вулканов, находившихся по обе стороны перевала, периодически вызывал сход лавин, и тропы становились непроходимыми, пока люди не разбирали обломки. Так или иначе, но это было идеальное место для засады.
