Сдавшимся имперским солдатам приказали привести ее в порядок для пира и коронации, и три дня они мыли и чистили конюшню, обрызгали пол водой с ароматом морской розы, чтобы избавиться от запаха. Кроме того, все окна держали открытыми, несмотря на то что шел дождь. Но все было напрасно: вонь от лошадей, годами находившихся в конюшне, не мог перебить запах ни потных тел, ни дешевого вина, ни плохо приготовленной пищи.
Сюда перенесли столы, которые собрали со всех таверн города, и из них составили огромный неровный стол для пира, а вместо скатерти использовали сшитые вместе занавески и флаги. В зале, куда набилось множество народа, царил полумрак, поэтому повсюду горели факелы и свечи. Люди веселились и радовались, но… не так, как на королевских приемах.
– Он никогда не был таким, как мы с тобой, – заявил Дафиро. – Нам не снились пророчества с обещанием короны. Пожалуй, тебе лучше помалкивать, что мы вообще видели ту рыбу: у меня такое чувство, что королю не понравится история о его скромном происхождении.
Чтобы заручиться поддержкой богов, Хуно Крима собрал каменщиков, плотников, скульпторов и жрецов – почитавших всех богов – в Диму и приказал им за три дня создать восемь совершенно новых статуй богов Дара, подходящих для коронации.
– Ма… эээ… сир, – попытался возразить главный жрец Фитовео, который был смелее остальных, – невозможно создать статуи для такой высокой цели всего за три дня. В моем храме десять скульпторов трудились целый год, чтобы высечь статую Фитовео. Требуется время, чтобы собрать необходимые материалы; чтобы нарисовать достойные эскизы, обладающие сходством; выполнить резьбу и уложить золотую фольгу; написать лики… Вы требуете невозможного.
Крима презрительно посмотрел на жреца и сплюнул на пол. «Я заставил дрожать императора, восседавшего на троне, я инструмент в руках богов, выражающий их волю. Кто этот червяк, как он смеет указывать мне, что возможно, а что – нет?»
– Ты говоришь, что потребуется десять человек и целый год для создания одной статуи. Но я могу дать тебе хоть тысячу. Они наверняка смогут проделать ту же работу за три дня.
– Если следовать такой логике, – возразил жрец, – то девять женщин смогут родить для вас ребенка за один месяц.
Дерзкий тон жреца привел Криму в ярость. Служителя богов тут же назвали богохульником – ведь он осмелился усомниться, что их волю богов возможно исполнить быстро, после чего публично казнили: вспороли живот перед храмом Фитовео, чтобы все могли увидеть, какими спутанными стали его внутренности из-за упрямства и душевной слепоты.
Остальные жрецы заверили короля Хуно, что его логика справедлива, и дали обещание работать не покладая рук.
Так что теперь восемь гигантских статуй богов стояли по сторонам огромного банкетного зала-конюшни. Из-за отсутствия времени жрецы и рабочие не могли гордиться проделанной работой. Статуя Тутутики, к примеру, была сделана из снопов пшеницы, наскоро обернутых тканями. Неровности кожи замазали штукатуркой, поверх которой наложили толстый слой слишком яркой краски. В результате получилось нечто больше напоминающее чучело, чем статую богини красоты.
Остальные боги, если такое вообще возможно, выглядели еще хуже. Для их статуй использовали смесь самых разных материалов: камни и древесину, оставшиеся после строительства храмов, осколки крепостных стен, мусор, собранный на берегу Лиру, набивку старых зимних одеяний. Отчаявшиеся рабочие даже разобрали несколько соседних домов, чтобы добыть хоть что-то полезное. Все статуи стояли в неестественных позах, что упрощало задачу, но не имело ни малейшего отношения к характеру богов. Их лица получились предельно грубыми, а сверху художники наложили еще и золотую краску, которая даже не успела просохнуть.
Статуя Фитовео вышла самой уродливой. После казни старшего жреца его помощник решил, что безопаснее всего разбить на куски статую, стоящую в храме, перенести осколки в конюшню и снова собрать вместе. Жрецов Фитовео уже не беспокоил факт святотатства – угроза страшной публичной казни быстро изменила доктрины. Перевозка осколков сюда и соединение их воедино при помощи толстого слоя штукатурки оказались грандиозным предприятием, и его удалось закончить лишь в самый последний момент.
Людям, которым пришлось выполнять эту работу, очень повезло – в их распоряжение предоставили крупную ломовую лошадь. Крима и Шигин захватили ее вместе с другими обитателями конюшни, и поначалу удивительный конь поражал воображение победителей: он был вдвое длиннее самых больших скакунов Ксаны и почти в полтора раза выше. Гигантский угольно-черный конь с развевающейся гривой казался скакуном великого короля, поэтому Крима тут же забрал его себе, однако очень скоро понял, почему его держали в самом темном углу конюшни. Злобный и упрямый, он двигался без малейшей грации и отказывался выполнять любые приказы. Командир гарнизона Ксаны объяснил, что даже лучшие укротители ничего не смогли сделать с гордым животным. Очевидно, оно было слишком глупым, чтобы слушаться поводьев. Никому не удавалось удержаться в его седле, он годился только для перевозки тяжелых грузов, но и тут приходилось постоянно охаживать его хлыстом.
