Разочарованный Крима передал коня рабочим для перевозки материалов, и теперь животное дрожало от усталости у ног статуи Фитовео, еще не придя в себя после тяжелой работы в течение всей предыдущей ночи. Рядом лежали рабочие, совершенно обессиленные, которым хотелось только одного: укрыться от взглядов короля и поспать.
Теперь, когда поздравительное письмо короля Туфи развеяло последние сомнения в истинности прав Хуно на престол, капитаны и лейтенанты по очереди поздравляли своего короля, который успел напиться, и не просто напиться, а допьяну. Крима едва сидел на временном троне – подушка старого мэра, украшенная золотым шитьем, лежала на четырех водяных бочках, – кивал после каждого тоста и подносил кубок к губам.
Он был счастлив. Очень счастлив.
Казалось, никто больше не замечает – а если и замечает, то молчит – отсутствие герцога Шигина.
В начале пира один из лейтенантов короля – очевидно, столь же умный, как большая ломовая лошадь – громко спросил у своих спутников, почему на пиру нет герцога Шигина. Его спутники сделали вид, что не услышали вопроса, и стали поздравлять короля еще громче, но лейтенант не унимался.
Шум привлек внимание короля Хуно, он нахмурился и посмотрел на нарушителя спокойствия. Через минуту капитан королевской стражи – очень умный человек, который, казалось, всегда знал, чего хочет Хуно, – отдал приказ. Спутники глупца нырнули под стол, а болтливый дурак рухнул на пол, пронзенный дюжиной стрел, выпущенных королевскими стражниками.
С этого момента могло сложиться впечатление, что герцога Шигина никогда не существовало, во всяком случае для тех, кто собрался на пиру.
У Дафиро появилась любопытная мысль, что перед ним не настоящий король, а скорее актер, исполняющий роль короля в пьесе. В детстве они с братом любили смотреть выступления театра теней, который путешествовал по островам со своими разноцветными куклами, яркими шелковыми экранами, звонкими цимбалами и звучными трубами. Они приезжали к ним в деревню днем и устраивали свой маленький театр на площади между домами.
После наступления сумерек появлялись первые зрители, закончившие работать в полях и поужинавшие, и кукольная труппа начинала легкую комедию, чтобы развлечь постепенно увеличивавшуюся аудиторию. Актеры прятались за сценой, ревущий огонь за их спинами отбрасывал красочные тени от изящных разнообразных кукол под аккомпанемент непристойных шуток и пронзительный звон цимбал.
Потом, когда наступал поздний вечер и возле сцены собиралась большая часть населения деревни, труппа начинала главный спектакль: обычно это была трагическая старая история о родившихся под несчастливой звездой влюбленных, прекрасных принцессах и отважных героях, злых премьер-министрах и глупых старых королях. Куклы пели длинные красивые арии в сопровождении кокосовых и бамбуковых лютней. Дафиро и Рато часто засыпали, прижавшись друг к другу, слушая западающие в души песни и глядя, как небо наполняется звездами, медленно вращающимися над их головами.
В одном из таких спектаклей, который Дафиро сейчас вспомнил, нищий в костюме шлюхи и бумажной короне изображал из себя короля. Он был так смешон, и жители деревни покатывались от хохота, когда кукла танцевала на сцене: ну есть павлин… нет, скорее петух, возомнивший себя павлином.
После очередной цветастой речи, скопированной из разных исторических книг, капитан сел на место и вытер лоб, довольный, что не сказал ничего лишнего и не рассердил нового короля.
После него поднялся незнакомый мужчина, который сразу привлек внимание всех, кто собрался в пиршественном зале, своим ростом – никак не меньше восьми футов – и торсом, мощным, как винная бочка. Глаза его, подобные четырем остриям кинжала, мерцали в свете факелов. Он не поднял чашу, чтобы произнести тост, и постепенно все гости смолкли.
– К… кто ты такой? – едва сумел проговорить король Хуно.
– Мое имя Мата Цзинду, – ответил незнакомец. – Я пришел посмотреть на Хуно Криму и Дзапу Шигина, героев восстания, но вижу лишь обезьяну в человеческом обличье. Ты ничем не отличаешься от других глупцов, которых Мапидэрэ ставил на высокие посты. Ни декрет императора, ни всеобщее признание не превратят муравья в слона: никому не дано сыграть роль, для которой не рожден.
В зале воцарилась мертвая тишина.
– Ты… ты… – От ярости король Хуно лишился дара речи.
Капитан стражи свистнул, и все находившиеся рядом с Мата гости бросились под столы. Стражники натянули луки, а Мата мгновенно перевернул ближайший стол и мог теперь использовать его в качестве щита. Во все стороны полетели тарелки, кувшины с вином и кубки.
Огромный могучий скакун, стоявший возле статуи Фитовео, заржал и прыгнул вперед. Его поводья, наброшенные на статую,
