Губы Якула растянула улыбка. С теми, кто рычит, он всегда умел находить общий язык.
Теперь нужно хорошенько осмотреть окружающий пейзаж, чтобы вычислить местоположение.
Хорошо, что тарелка осталась цела, а в запасе еще десяток активирующих слов.
Едва придя в себя, я выскользнула из-под руки Озриэля и бросилась к подруге. Та сидела на помосте и не пыталась встать. Когда я ее окликнула, даже не повернулась. Я упала рядом на колени и сжала ее плечи.
— Эмилия, ты цела? Это было чистой воды безумие! Он мог тебя ранить!
Девушка молча подняла лицо с блестящими дорожками слез, и пустота в глазах ответила, что это не имеет значения. Соленая влага продолжала безостановочно струиться. Эмилия уткнулась мне в плечо и разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
— Ливи, он у-улетел, — плакала она, перемежая слова бульканьем. — Ма-марсий улетел, и теперь И-и-ндрик на-навсегда… — Она обессилено махнула рукой.
— Тише-тише, все будет хорошо, — зашептала я, гладя ее по волосам, — вот увидишь, мы что-нибудь придумаем.
— К-к-аак? Ты же слы-слышала, он не вернеееется…
— Убежден, это не так. Даже если Его Величество сейчас уверен в обратном, — сказал, подходя к нам, Амброзий Высокий.
Друзья печально обступили нас. Я встретилась взглядом с Озриэлем поверх плеча Эмилии. Ифрит молчал, не в силах подобрать нужные слова, но я знала, что и он глубоко переживает за Индрика.
Тиберий переместился влево и приземлился неподалеку от помоста. Друзья с беспокойством обернулись. Грифон улетел, но о целях дракона никто не знал.
— Не волнуйтесь, он не причинит нам зла, — сказала я и жестом пресекла дальнейшие расспросы. — Позже.
Кажется, дела никогда не закончатся. Скоро предстоят новые объяснения, но они подождут, а сейчас я нужна подруге.
Тут она сама отстранилась и осмотрелась. Взгляд уперся в предмет, торчащий из земли там, куда Марсий напоследок его всадил. Эмилия оперлась костяшками о доски, поднялась, сошла по ступеням и двинулась к нему.
— Ты куда?
Она молча приблизилась к «молнии» и обошла ее кругом. Когда девушка подняла глаза, в них все еще стояли слезы, но на губах играла улыбка.
— Глядите!
От «молнии» меж лозами пролегла дорожка, уводящая с площади. Сложив руку козырьком, я проследила направление и поняла, что чугунная тропка тянется ко дворцу.
— Эмилия!
Услышав этот возглас, подруга примерзла к месту, а потом медленно обернулась на зов. Из высоких золотых ворот, покачиваясь, вышел некто, одетый совершенно неподобающе случаю: в сюртук из черной кожи с шипастыми эполетами на плечах, сапоги на шнуровке, и с бренчащей связкой амулетов из костей и зубов на шее. Самым впечатляющим был чугунный ежик волос. Эмилия сделала к нему неуверенный шаг, потом еще один, перешла на бег и, наконец, помчалась со всех ног, раскинув руки и восторженно вопя:
— Индрик!
— Эмилия!
Музыкант ковылял ей навстречу, раскачиваясь, как механическая кукла, и продолжая звать по имени. Ноги переставлялись с трудом. Чугун еще не до конца сошел. Это происходило прямо на наших глазах. Покрывавшие лицо, одежду и все тело металлические островки, поблескивающие в косых лучах солнца, уменьшались и исчезали, как пересыхающие лужицы. Чем меньше их оставалось, тем более плавными и человеческими становились движения. Последний сошел, когда Эмилия очутилась рядом. Индрик раскрыл объятия, подхватил ее и закружил, целуя и смеясь.
Мадам, Кен, Робин, Магнус с Арахной и Озриэль кинулись к ним. Я тоже ринулась было следом, но остановилась, услышав позади хорошо поставленный и до боли знакомый голос.
— И снова здравствуй, Оливия.
Оборачивалась я примерно так же, как минуту назад Эмилия.
— Мейстер Хезарий, я…
Тут взгляд упал на его спутницу, и я поперхнулась.
— Вот только не нужно сцен, — поджала губы профессор Марбис. — Если кто из нас двоих и должен бояться, так это я. Кто знает, что ты приготовила на сей раз. В твоей изобретательности сомневаться не приходится.
