— И как вы поступили?
— Отнес тебя в башню.
— И все?
Подозрение в голосе было вызвано тем моментом сна, когда горячая щека прижималась к моей. А наутро я проснулась без аллергии.
Дракон нимало не смутился.
— Ну, может, не совсем все. Но лишнего я себе не позволил. Хотя не всякий проявил бы стойкость, когда к нему прижимается и обнимает за шею принцесса.
— Вы меня дразните?
— А получается?
— У вас талант.
Я не удивилась, когда он, помедлив, произнес:
— Мне тоже снились… сны после твоего отъезда: как будто ты в замке. Яркие, словно наяву…
Он замолк, задумавшись.
Все это время меня мучил какой-то вопрос, и я наконец поняла, какой:
— А как же зубы?
— А что не так с твоими зубами? Коротковаты, конечно…
— Не с моими, я про ваши. Как вы показываетесь в таком виде на уроках Танцующего короля? Их ведь под маской не спрячешь…
— Я там не улыбаюсь, — сказал дракон и, в противоположность словам, широко улыбнулся. — Как выяснилось, суровость даже добавляет очков в глазах дам.
— Вы хитрец, — рассмеялась я.
— Совсем нет, — тихо и неожиданно серьезно ответил дракон. — Иначе давно бы сделал то, о чем думаю весь вечер.
Взгляд остановился на моих губах, и зал поплыл, перешептываясь с дыханием ветра в занавесях и нишах, сияя островками луны в подсвечниках, каминной решетке, паркете и зеркале возле стены. Обычно занавешенное, сейчас оно казалось очередным окном, только отражающим то, что происходит внутри, а не снаружи…
— Ливи… — прошептал дракон.
Как чудесно мое имя прозвучало в его устах! Словно каждая буква — нечто особенное. Он медленно наклонился, и вся вселенная вдруг уменьшилась, сжалась до одного этого лица, неправдоподобно прекрасного, с лунными камнями глаз, в которых отражалась я. Губы мягко коснулись моих губ, выпивая остатки воли, заставляя запрокинуть голову, как вдруг в зеркале за его спиной что-то мелькнуло, и я увидела ифрита. Его искаженное болью лицо.
— Озриэль?
В следующий миг это снова было лишь мутное пятно — отражение напольной вазы, преобразованное моим воображением в обманутого возлюбленного.
Наверное, я произнесла имя вслух, потому что дракон отшатнулся, как от пощечины, и убрал руку. Я же, напротив, прижала ладонь к щеке, словно пощечину дали мне. Тот, чье доверие я предала. Не действием, но в мыслях. Предала бы и действием, через секунду-другую…
Я отступила на шаг. Никто не произнес больше ни звука. И мучительная пауза все длилась и длилась, стягивая грудь железным обручем, сыпля в глаза разъедающие опилки совести.
— Простите, — всхлипнула я, попятилась и повторила, — простите…
А потом закрыла лицо руками и бросилась вон из зала, преследуемая лишь тишиной и раскаянием.
ГЛАВА 26,
в которой я узнаю кое-что новое о Варгаре и получаю сомнительный подарок
— Соленые крекеры или корзинки с гусиным паштетом?
— А?
