– Я всегда была женщиной, – просто объяснила Лан. Эти слова она так часто твердила самой себе, что они стали для нее чем-то вроде мантры. – Дело тут не в выборе, просто я всегда знала, что я – девочка. Это мой истинный пол. В детстве я играла в куклы вместе с другими девочками, одевалась как они, и это казалось мне абсолютно естественным. Наверное, некоторые люди просто рождаются по ошибке не в том теле.
Пока она говорила, они не спускали с нее глаз; но ни разу никто из них не высказал своего мнения.
– Все мое детство, – продолжала она, – отец убеждал меня вести себя «нормально». Он бил меня, иногда жестоко, пытаясь сделать из меня мужчину. Но мне повезло – я получила хорошее образование, хотя и немало издевательств в придачу. Сверстники в школе избивали меня столько раз, что я со счету сбилась. Но отец и учителя не вмешивались, говоря, что это мне на пользу. Когда и это не подействовало, меня начали таскать по культистам, которые испробовали на мне все мыслимые и немыслимые снадобья и методы лечения, стремясь придать мне мужественности. Из школы меня к тому времени уже выгнали, и, сидя дома, я перемерила все мамины нарядные платья. Застав меня раз за этим занятием, родители посадили меня под замок и пригласили жреца Джорсалира, чтобы он изгнал из меня демона. По всей видимости, наша благословенная церковь придерживается того мнения, что человек должен быть либо женщиной, либо мужчиной – в зависимости от анатомии его тела, которая дается от рождения вместе с душой, и ничего тут не изменишь. Для них весь мир черно-белый.
– Не стоит слишком полагаться на слова жрецов, – буркнул один культист, возможно даже женщина, – в полутемном помещении, в одинаковых плащах и капюшонах, их было не отличить одного от другого, и это странно успокаивало Лан. – Джорсалирская церковь никогда не была… на стороне развития. Грустно то, что они так тесно связаны с властью. И ненавидят людей вроде нас.
«Что ты знаешь о ненависти, разве над тобой издевались так долго?» – подумала она, не в силах удержаться от горечи.
– Ну ладно. В общем, я приучила себя думать, что все это меня не касается. Люди просто боятся того, чего не понимают.
– Одна из главных причин, почему мы, культисты, предпочитаем держаться сами по себе, – сухо заметил Кайс.
– В конце концов я убежала из дома и несколько лет провела в самых отчаянных местах Виллджамура, даже в пещерах пожить успела. Одно время у меня даже была подруга, и мне было хорошо, но я мало что помню о тех днях.
Они по-прежнему молчали и слушали.
– Вам понадобятся для этого деньги? – спросила Лан. У нее были кое-какие сбережения – небольшие, но все же: ее отец успел нажиться на торговле рудой и вел дела в Виллирене. Они не общались последние пять лет до его смерти, и, получив вдруг небольшое наследство, она удивилась, как никогда в жизни. Ее мать умерла от рака годом раньше, других близких родственников не было, и потому, да еще благодаря странности джамурского законодательства – официально она считалась мужчиной, – в ее руки и перешло все то, что осталось от семейной собственности.
– Людям вроде тебя это может показаться странным, но деньги нас не интересуют, – ответил Кайс. – Видишь ли, там, откуда мы пришли, они не пользуются спросом.
– Исла. – Они произносили название своего острова с придыханием, точно ностальгируя по этому магическому месту. Ей подумалось, что там, должно быть, творится немало странного. Еще бы, остров, населенный одними культистами! Она сама буквально грезила магией.
– Мы с тобой свяжемся, – добавил Кайс, – так что, пожалуйста, никуда не уезжай.
«Больно надо».
Один за другим культисты покинули таверну, наконец вышла и Лан и, глубоко задумавшись, побрела по обледеневшей улице. Расспросы показались ей простой формальностью, она чувствовала, что Кайс уже понял ее нужду и принял решение, но решила не позволять себе слишком надеяться на это.
И снова долгое ожидание, скрашенное все той же рутиной: представление за представлением перед неуклонно редеющей толпой. Сколько их еще ей осталось, прежде чем Астли решит в очередной раз сократить штат?
Вечер за вечером, когда другие артисты расходились спать, она проводила одна у замшелых ступеней амфитеатра, поджидая, не придет ли новое письмо.
И снова морозный вечер, и снова шоу, но на этот раз в дверь уборной постучали и какой-то лысый мужичок, одетый по погоде, велел ей ехать с ним в какое-то тайное место на Джокулле.
– Собери, что тебе нужно для короткой поездки, особенно приготовься к холоду. В восточной части острова много снега. Дороги чертовски небезопасны, мягко говоря.
«Началось».
Лан вернулась в уборную. Кровь стучала в висках, от радости хотелось кричать, но она сдерживалась. Прямо на глазах у бывших
