Глава двадцать вторая
Уютно устроившись за деревянной ширмой в бистро «Юула», позади двух огромных папоротников в горшках, Фулкром и Лан глядели друг на друга через столик, освещенный свечами чайного цвета. Фулкром был в своей лучшей шерстяной тунике, темно-зеленой, с декоративной строчкой на крестьянский манер, в плаще, который он приберегал для особых случаев уже много лет, а его сапоги были начищены так, что он видел в них свое отражение.
Лан в длинном черном платье с высоким стоячим воротничком и кружевной отделкой по подолу тоже выглядела великолепно. Он слегка удивился, что она так мало подчеркнула свою атлетическую фигуру, но решил, что она все еще не избавилась от привычки скрываться.
– Может, мы зря это затеяли? – спросил Фулкром.
Лан пожала плечами:
– Мы же хотели обсудить, как нам поймать Шалев, пока парни развлекаются с дамами с уровней пониже.
– Правильно, – ответил Фулкром, от которого не укрылось ударение, которое она сделала на слове «пониже». – Надеюсь, они не собираются колобродить всю ночь? В смысле – они помнят про завтрашнее открытие ирена?
– Да помнят они, помнят, расслабься ты наконец, – поддразнила его Лан. – Пусть себе крутят хвостами, к делу они относятся серьезно, особенно после твоей прошлой лекции.
– Знаю, знаю. – Фулкром откинулся на спинку стула. – Проблема в том, что там будете только вы трое да городская стража, а они и о себе-то позаботиться не в состоянии, не говоря уже о горожанах.
– Ты говоришь, как какой-нибудь персонаж с картинок МифоТворца.
– А ты что, читаешь эту чушь? – спросил Фулкром.
– Да так, заглядываю иногда. Ты же не станешь отрицать, что они забавны.
– Я их не читал.
– Тогда откуда ты знаешь, что они чушь?
– Верное замечание, – согласился Фулкром.
– И потом, городские ребятишки от них в восторге. Помню, много лет назад я слышала о них кое-что, но они ушли тогда в подполье. Зато сейчас они на каждом углу.
– То-то я и вижу, – буркнул Фулкром. – Детишкам нужны свои герои?
– Взрослым тоже нужны, – заметила Лан. – По крайней мере, так мне кажется.
Фулкром сделал неуверенный жест.
– Мы живем в тревожное время, – сказал он. – Тут тебе и новый ледниковый период, и слухи о геноциде и о войне в Виллирене – в такие времена людям надо во что-то верить. Вот почему само существование Рыцарей утешает их. Помогает сконцентрироваться на настоящем. А ты знаешь, что люди даже останавливают нас, следователей, на улицах и благодарят за то, что вы есть?
Лан одарила его очаровательной улыбкой, и он почему-то сразу подумал, что для нее работа – не просто борьба с преступностью; ей нравится быть символом.
Фулкром был экстраверт и сын экстравертов, и, сколько он себя помнил, ему всегда нравилось быть среди людей. Он подпитывался чужой энергией, ему нравилось наблюдать чужие повадки, подслушивать чужие словечки и на основе их делать выводы о том, как и чем живут те или иные люди. В детстве его родители подолгу засиживались за столом вечерами, обсуждая события дня, обмениваясь шутками, громко хохоча и хлопая друг друга по спине и плечам. Да, они были дружной, хотя и скандальной парой, упокой Бор их души. Тем необычнее казалась ему Лан, которая всю жизнь точно специально училась говорить как можно меньше, и тем любопытнее было ему наблюдать, как с ним она раскрывается, первой заводит разговор о том или об этом, расспрашивает его о прошлом, о его симпатиях и антипатиях. Она смеялась, когда он говорил о том, что вовсе не казалось смешным
