Мечусь, как тигр в клетке. Я сижу возле раненого, а время уходит. Я должен найти Настю, спасти ее, но не могу оставить капитана одного!
* * * Он, наконец, пришел в себя. Попил. Я спросил его – что произошло и можно ли спасти остальных. Он рассмеялся так, что у меня мурашки по спине побежали. А потом закашлялся и снова отключился. У него на губах кровь. Весь вопрос в том, станет ему лучше или хуже? Если капитану станет хуже, придется оставить его здесь и идти за помощью в Зимовище.
28.06.20хх
Я плохо спал, все время просыпался. Капитану явно хуже. У него жар, лицо бледное, и он тяжело дышит. Мне все- таки придется идти в Зимовище. Я оставляю ему воду. Оружие у меня есть, подобрал в траве.
* * * Нахожусь в Зимовище, на базе «Пепла». Здесь так многолюдно, и не верится, что всего в нескольких километрах отсюда произошел этот кошмар, гибли люди…
Меня сначала не хотели пускать, но я показал документы, свой пропуск, который выдал мне Пикитов, и рассказал, что случилось. Меня пропустили к их главному, какому-то генералу. Он мне не представился. Генерал по рации связался с военными, те сообщили, что пришлют вертолет в течение часа за капитаном прямо к лагерю. Обратно я не успеваю, чтобы сдать раненого им на руки. Но я все равно пойду к лагерю. Я хочу найти остальных и должен спасти Настю!
* * * Я в лагере. Капитана уже забрали. Вряд ли узнаю, выжил он или нет. Что будет дальше с экспедицией? Когда приедут забирать оборудование и эвакуировать меня? Неизвестно. Но меня это заботит мало. Ухожу на поиски. Взял с собой воды побольше, сухих пайков и прочего. Автомат при мне, надеюсь, он не пригодится. Стрелок из меня неважный. Нужно спешить…
Следующая запись в дневнике оказалась датированной уже октябрем. Егор полистал пожелтевшие страницы взад-вперед, пытаясь понять, вырваны ли листы с записями или их и не было вовсе. Похоже, что все страницы были на месте, просто автор дневника не сделал ни одной записи за три месяца.
15.10.20хх
Давно я здесь ничего не писал, но время идет… Иногда время лечит, иногда убивает. В моем случае время уже не имеет значения. Оно остановилось в тот день, когда я нашел остатки нашей экспедиции…
Я уничтожил телепата и лишенных рассудка людей… Мне не пришлось долго искать, он обосновался совсем недалеко от лагеря… Псионик оказался сильным, если сумел подчинить себе сразу столько жертв. Но меня он не тронул. Я не знаю почему. Он стоял и силился что-то сделать, разводил свои уродливые руки в стороны, но я ничего не чувствовал… Убить эту тварь оказалось очень легко. Хватило одной пули…
* * * Он совсем не заботился о них. Да и зачем? Заботиться о еде, заготовленной впрок? Многие из тех, кого мне пришлось хоронить, были в насквозь мокрой одежде, от них пахло… Настя… Мне негде было даже омыть ее перед погребением. Я только сполоснул ей лицо водой, поцеловал последний раз холодные губы…
* * * Похоронил недалеко от пруда-охладителя. Возле ограды, у ответвления железной дороги. Красивое место, если забыть, что находишься в Зоне. Я часто заглядываю туда, чтобы побыть с ней. Сейчас могила уже совсем заросла травой. Другие сталкеры редко забредают на этот участок. Опасное место, как узнал я позже. Знать бы тогда… А сейчас мне безразлично.
* * * Не могу сказать, как провел эти три месяца. Они для меня словно в тумане. Я много видел, много узнал, много пережил, но воспринимал все отстранено, как будто живу чьей-то чужой жизнью, на которую мне наплевать.
Лагерь эвакуировали. Но я туда заходил только один раз после всех событий. Искали меня или нет – не знаю. Неинтересно. Я ни с кем не общаюсь, не хочу. Только в Зимовищах познакомился с барменом по кличке Клоп, да и то он мне особо не нужен. Мелочовкой торгует, а я беру иногда что-нибудь из еды да патроны. Отстреливаю мутантов. Туристы неплохо берут трофеи. Собираю всякое барахло, в основном брошенное еще давно. Я хожу в такие места, куда никто из сталкеров не суется… Потому что
