тут ценится высоко, даже насчет таких серьезных обещаний.
— Это уж обязательно. Вообще хочу с собой такую полезную вещь носить, да все никак не соберусь. Пока же мне важнее узнать, как обстоят дела с нашим продвижением к берегу Днепра?
— Два часа, может три. По их истечении разворачиваем конницу и хирды, а весь наш обоз оставляем в отдалении. Под неплохой охраной. Сурт с ней, с добычей или даже с полоном, но раненые нуждаются в защите.
— Она их не минует, — уверил я бывшего вольного ярла, а ныне одного из помощников и почти что доверенное лицо. — Дальние дозоры?
— Еле-еле ушли от печенежских сотен. Они везде, знают, что у них большая беда. А прорваться на другой берег не выходит. Эрик подает знаки дымом.
— Какие?
— Пока держится, но опасность есть. Может конницу вперед послать? Пощиплем степняков, отвлечем от реки и Эрика.
— Плохая мысль, Ратмир, очень плохая!
Магнус, как и всегда, появился беззвучно. Карнаухий чуть на месте не подпрыгнул, даже схватившись за рукоять клинка. Правда сразу же опомнился. Ограничившись десятком бранных слов и уверениями жреца Локи в том, что кто-то и когда-то непременно зарубит ценителя неслышных подкрадываний.
— Я успею достать его раньше, — ласково улыбнулся жрец Локи, показывая, что в левой руке уютно устроился короткий, но остро заточенный кинжал, пригодный как для ближнего боя, так и для метания. У вас с Хальфданом, как я услышал, интересный разговор. Вот и решил вмешаться. Заодно и травяного настоя принести, от беспокоящей головы.
— Э, нет! — засмеялся я, принимая глиняный сосудик с остро пахнущим настоем. — Меня беспокоит не голова, а головная боль. Именно от нее вот эта пахучая пакость и помогает. От головы же только острый меч или топор. Это лекарство я с удовольствием выдам своим многочисленным недругам. Ф-фу
Аж передернуло всего. Горький настой, слов нет, одна выражения. Зато помогает, что не раз уже проверено, причем ничуть не хуже привычного по старой памяти анальгина.
— Зато для здоровья полезно, — вставил свое веское слово Магнус. Теперь о твоих словах, Ратмир. Эрик для того со своими драккарами на реке и появился, чтобы на себя всю ярость печенежскую перетащить. Пусть ярятся, пусть пытаются сквозь заслон просочиться. А мы снова их между двух угроз зажмем. Помнится, Хальфдан мне одну греческую книгу давал почитать, про их древних богов, которых они отвергли Так там один их кормчий свой корабль между двух чудовищ морских протаскивал.
— Гомер, был у греков такой скальд, — подтвердил я воспоминание Магнуса. Сказание «Илиада», про одного хитромудрого их князя, Одиссея. Только вот
— Ханы печенегов явно не тот греческий князь, — понимающе закивал побратим. А вот мы с Эриком должны стать как эти Харабда и Цилла.
— Сцилла и Харибда. Сцилла шестиглавое и двенадцатилапое чудище, выхватывающее себе жертв среди тех, кто стремится не попасть во всасывающую все живое пасть незримой под водой Харибды. И право слово, я даже не знаю, кто из нас кто. Вроде Эрик на воде, но у нас гораздо больше как рук, так и стальных клыков
— Сцилла подросла!
Уверенные слова Карнаухого меня, да и Магнуса, всерьез обрадовали. Вот так кратко и четко Достойно лишь похвалы. Мне оставалось лишь добавить:
— Многое будет зависеть от того, насколько измотаны печенеги. Если сильно нам будет легче. Прижимаем к берегу, под стрелы с драккаров, потом добиваем с двух сторон. Высадившиеся отряды Петли сделают разгром окончательным. Если же нет Придется нелегко, но где наша не пропадала!
Слова словно сами собой слетали с языка. Легко и без напряжения. Голова затихала, боль отступала на задний план, вперед же рвалась редкая легкость мыслей. Ощущение чего-то яркого, красочного. Наверное, очередное сражение напоминало о себе или просто расчет на столь важную и нужную для Руси и лично мне победу.
За оставшееся время нам пришлось сильно поломать голову на предмет распределения уменьшающихся сил. Семь тысяч боеспособных, из которых надо было оторвать немалый кус для охраны обоза с ранеными, да и пленные, кхм, тоже нуждались в пристальном внимании. Иначе их бы просто разорвали на куски недавние рабы. Долго бы рвали, затейливо, а женщин посимпатичнее долго и вдумчиво бы пользовали во всех возможных позах. После чего тоже бы того. И не обвинить, были бы в своем полном праве. У них к бывшим хозяевам счет огромный, годами копившийся. Так что глаз да глаз. Надсмотрщики из бывших рабов следят за полоненными, наши за надсмотрщиками. Бедлам на прогулке! И никуда не деться, надо.
