локализующее истинную исходную точку. Первая вспышка молнии, первые листочки, жар ядра внутри земной мантии – всё это эмерджентные события, отмечающие возникновение новых структур. Процесс становления делится на две части: до эмерджентности и после неё.
Если феномен эмерджентный, то он выходит за границы всего того, что было прежде. Он создаёт нечто новое, то, чего не было в отдельно взятых частях и деталях. Даже если начать их объединять друг с другом или с тем, что подвернётся под руку, что окажется потом лишним. Подобный подход – это лучшее, что можно назвать истоком. Эмерджентное событие зарождается не тогда, когда все его части соединяются вместе, оно зарождается тогда, когда возникает целое.
Возникновение первой молнии знаменует начало грозы. Деление клетки, выделяющее жёлудь из других почек, – появление дуба. Процессы деления и иные отношения, способствовавшие формированию яйцеклетки, позже ставшей вами, срежиссировали эмерджентное событие – ваше возникновение. Вселенная сложна именно потому, что эмерджентные события (при которых количественные изменения переходят в качественные) происходили очень часто. В итоге были построены «мосты»-рибосомы, а Луна кружится вокруг Земли.
Эти связи объединили отдельные события в причинно-следственную сеть, ставшую основной характеристикой окружающего нас мира. Однако как хотите, а история – это вам не сеть. Её структура линейна, поскольку говорить или писать можно лишь слово за словом. Даже используемый в Интернете гипертекст задаётся линейной программой, написанной на языке гипертекстовой разметки (HTML). Вот почему для человеческого нарративиума происхождение кажется сложным и путаным явлением и мы изо всех сил пытаемся отыскать простоту там, где её нет и быть не может.
Глава 11. Весьма интересный казус
Наверн взглянул на мисс Доу с выражением лёгкого сожаления, тут же сменившимся улыбкой.
– Значит, домой, а? Прекрасная новость, не правда ли? Уверен, когда ваши люди узнают, что с вами приключилось, они сильно удивятся. Впрочем, волноваться не о чем: мы вернём вас точнёхонько в то место и время, откуда вы исчезли. Какая жалость, что вы не можете задержаться у нас подольше. Всегда полезно поговорить с кем-нибудь, кто умеет разговаривать, – Чудакулли тяжело вздохнул. – Поверьте, быть Аркканцлером нелегко. Мало кто смотрит на тебя как на человека. Остаётся лишь мечтать, что отыщется некто, кто рискнёт сделать тебе замечание, когда ты ведёшь себя как полный олух.
Он снова вздохнул, и Марджори произнесла:
– То есть вы не будете возражать, если я погощу у вас ещё немного? В смысле, вы всегда сможете сделать так, будто ничего не случилось, а я уже и не припомню, когда в последний раз брала отпуск. К тому же меня чрезвычайно занимает всё, что здесь происходит. Насколько я могу судить, намечается грандиозный процесс за право обладания моей родной планетой. Так что вы меня извините, но я требую места в первом ряду, раз уж являюсь в некоторым смысле арендатором. Кстати, я могла бы оплатить своё пребывание. Не очень хорошо хвалить саму себя, но я отлично разбираюсь во всех тонкостях библиотечной практики. Нет, в самом деле, разве не очевидно, что представителю мира, являющегося предметом тяжбы, должно быть предоставлено право хотя бы наблюдать за ходом процесса? Я считаю, это будет справедливо.
– Возможно, тогда ей придётся прицепить бороду, как того требует существующее уложение, – заметил Думминг Тупс, покосившись на Аркканцлера. Воздух немного сгустился, и Думминг внимательнее присмотрелся к лицу Чудакулли. Медленно проговаривая каждую букву, словно перебирая хрупкие и весьма ценные предметы, тот сказал:
– Похоже, господин Тупс, ты подзабыл о… кодициле.
– Кодициле, Аркканцлер?
Условно говоря, Думминг должен был бы в этот момент ступить на зыбкую почву, однако по причине долгого срока пребывания в должности преподавателя Незримого Университета, а также своих непревзойдённых, поистине энциклопедических знаний о нём он на неё не ступил. Думминг условно перепоясал свои условные чресла и заявил:
– Аркканцлер, но такого кодициля не существует. Верьте мне, сэр, я ознакомился со всеми статутами и директивами, относящимися к университету.
Он ожидал, что подобные слова спровоцируют немалый шум, и попятился, однако Наверн Чудакулли широко улыбнулся и произнёс:
– Мой мальчик, этот кодициль существует
