Викентий вышел на высокое крыльцо, залитое солнцем, глубоко и с наслаждением вдохнул полной грудью свежий воздух, пахнущий смолой и пряными травами.
Вид отсюда был не самый роскошный – засыпанный желтым песком двор впереди, белые сарайчики по сторонам, высокая и черная бревенчатая стена в сотне шагов впереди. И все же становилось ясно, что Вологда раз в двадцать превосходила размерами и Москву, и Сарвож вместе взятые.
– Сюда, великий! – помахал снизу малец, и новоявленный бог сбежал по ступеням, свернул влево, обогнул набитые дровами навесы, миновал загон с упитанными хрюшками, поднялся на небольшое возвышение к еще одной жердяной загородке, примыкающей к стене. К его удивлению, увидел воин здесь отнюдь не кузню с горнами и наковальнями, а горшечную мастерскую, в которой двое мальчишек месили в деревянном корыте серую влажную глину.
– Приветствую тебя, великий Один, – поклонился ему бритый мужчина средних лет, одетый в замызганный фартук. – Сказывают, не успев родиться, ты уже свершил великие подвиги. Стать твоим оружейником великая честь! Раздевайся и ложись на стол.
Викентий с явным сомнением осмотрел замызганную глиной загородку, но решил не спорить – в чужой монастырь, как всем ведомо, со своим уставом не лезут. Если в этом мире оружием занимаются горшечники – пусть будет так.
– Полностью? – лишь уточнил он.
– Знамо, все снимай, великий, – кивнул мужик. – Попачкаем изрядно.
Гость из будущего отложил топорик, стянул подаренную куртку, расстегнул ремень штанов. Подумал и вместе со всем остальным стянул и трусы. Их тоже было жалко.
Колобой и мальчишки помогли воину лечь на помост на спину, завели ему руки за голову, накрыли плетеным коробом от бедер до шеи и принялись старательно обмазывать тело жирной влажной глиной, затем закидали более плотными комьями, старательно утрамбовывая слой за слоем, пока короб не наполнился до краев.
– Теперь осторожно переворачиваем… – скомандовал горшечник.
Мастера ловко перекинули Викентия на грудь вместе с коробом.
– Вставай! – Колобой дождался, пока воин выпрямится, осмотрел получившуюся форму.
– И что дальше?
– Теперь на живот ложись, великий, со спины слепок снимем.
– Зачем они тебе, Колобой?
– Дык панцирь ведь сотворить велено! Мы формы сии в тени ден на десять оставим, а как только обсохнут, отожжем. Потом обратный слепок сделаем. Опосля кожу влажную и мягкую на палец толщиной я в слепок наложу, обороткой прижму и в печь! Кожа затвердеет…
– …и у меня будет анатомическая кираса в точности по форме тела! – сообразил Викентий. – Круто, Колобой. Когда за броней готовой приходить?
– Дык… Хорошо, коли в месяц уложусь… – развел руками «бронегоршечник». – Коли форму обжигать поторопишься, растрескается. Сушить со всем тщанием надобно.
– Ничего, сварожич, – похлопал его по плечу Викентий. – Ради такого дела можно и потерпеть.
– Я буду стараться, великий, – поклонился мастер. – Коли желаешь знак какой на панцире иметь, то ныне поведай. Сразу его нанести надобно, пока глина мягкая.
– Знак? Пожалуй, что-нибудь этакое свое иметь на груди неплохо… – задумался Викентий, прищурился и щелкнул пальцами: – Придумал! Пирамиду!
– Э-э-э… Как оной выглядеть надлежит? – неуверенно спросил Колобой.
– Как тебе объяснить? – почесал в затылке пришелец из будущего. – Пусть будет простейший вариант. Вот так!
И он начертал в воздухе равносторонний треугольник, направленный вершиной вверх.
– Сделаю, великий, – расслабился горшечник. – Ложись на живот, сделаем слепок со спины.
Спустя полчаса все было кончено. Викентий сел на стол рядом с формой. Цыкнул зубом, поглаживая склизкий коричневый живот.
– Здесь калитка тайницкая есть, великий, – догадался о его мыслях мастер. – Аккурат к реке выводит. Третьяк одежду следом принесет, дабы не испачкалась.
– Благодарю, Колобой, – кивнул ему воин. – Удачи тебе во всем, мастер!
Смертный склонился в благодарственном поклоне, а новоявленный бог легким шагом отправился в указанном направлении, шагнул в узкий просвет между срубами, толкнул калитку – и оказался всего в полусотне шагов от заставленной причалами
