– В странных детей, – ответил Эддисон, самолюбие которого не позволяло ему хранить молчание. – И я седьмой щенок седьмого щенка в длинной и блестящей родословной…
Мужчина упал в обморок еще прежде, чем Эддисон успел закончить похвальбу. Бам, – ударилась о пол его голова, заставив меня поморщиться.
– Зря ты это, – покачала головой Эмма, но не выдержала и улыбнулась.
– Так ему и надо, – фыркнул Эддисон. – Какой грубиян. А теперь быстро, тырьте его бумажник.
– Ни за что! – воскликнул я. – Мы не воры.
– Я уверен, что нам он нужен больше, чем ему, – фыркнул Эддисон.
– Но зачем он так вырядился? – спросила Эмма.
Лифт звякнул, и двери начали открываться.
– Думаю, ты сейчас все узнаешь, – ответил я.
Двери разъехались в стороны, и перед нами, как по волшебству, возник мир, залитый дневным светом, таким ярким, что мы невольно прикрыли глаза. Я жадно вдохнул свежий воздух, и мы шагнули в снующую по тротуару толпу. Повсюду были люди в маскарадных костюмах – затянутые в спандекс супергерои, медлительные зомби с лицами, покрытыми тоннами макияжа, аниме-девчушки с глазами, как у енота, размахивающие боевыми топорами. Они собирались в самые невероятные компании и стекались по закрытой для движения улице, как бабочки к огню, влекомые к большому серому зданию с огромным баннером у входа: СЕГОДНЯ СЛЕТ ПЕРСОНАЖЕЙ КОМИКСОВ!
– Что все это значит? – попятилась обратно в лифт Эмма.
Эддисон поверх очков всмотрелся в поправляющего макияж зеленоволосого Джокера.
– Судя по их внешнему виду, какой-то религиозный праздник.
– Вроде этого, – буркнул я, подталкивая Эмму к выходу из лифта. – Но ты не пугайся – это всего лишь переодетые нормальные люди, и то же самое они думают о нас. Нас должна волновать только преследующая тварь. – Я не стал упоминать пустoту, надеясь, что, нырнув в лифт, мы наконец от нее оторвались. – Надо где-то спрятаться и переждать, пока она не уйдет, а потом вернуться в метро и…
– Это лишнее, – заявил Эддисон, выбегая на забитую людьми улицу и втягивая подрагивающим носом воздух.
– Эй! – окликнула его Эмма. – Ты куда?
Но он уже повернул обратно.
– Гип-гип ура! Нам повезло! – воскликнул он, виляя обрубком хвоста. – Нос сообщает мне, что наших друзей вывели из подземелья именно здесь, вон с того эскалатора. Все-таки мы на верном пути!
– Слава птицам! – обрадовалась Эмма.
– Ты думаешь, тебе удастся взять их след? – спросил я.
– Думаю ли я? Не зря меня называют Эддисоном Невероятным! Не существует аромата, благоухания или благовония, которое я не сумел бы различить даже со ста ярдов…
Даже в самых сложных обстоятельствах Эддисон легко терял нить разговора, увлекшись темой собственного величия, а его горделивый низкий голос имел высокую проникающую способность.
– Хорошо, хорошо, мы поняли, – перебил его я, но его уже было не остановить.
– …Я мог бы найти странного человека в стоге сена и имбрину в птичнике… – продолжал он, уже идя по следу и раздвигая носом толпу.
Мы бросились вслед за ним между ног карлика на ходулях, обегая толпу восставших из могил принцесс и едва не врезавшись в Пикачу и Эдварда Руки-ножницы, танцующих вальс посреди улицы. Понятно, почему наших друзей повели этой дорогой, – думал я. На этом маскарадном фоне выглядели совершенно нормально не только мы, но и твари, сопровождающие группу странных детей. Даже если бы кто-то из них осмелился позвать на помощь, кто принял бы их всерьез и вмешался? Все окружающие кривлялись, вступали в импровизированные поединки, рычали, как чудовища, в костюмы которых они вырядились, стонали, как зомби. И если бы какие-то странные дети начали кричать, что кто-то похитил их, чтобы отнять душу, никто бы и ухом не повел.
Эддисон прошел по кругу, обнюхивая землю, затем в растерянности уселся. Я наклонился и незаметно, понимая, что даже в этой толпе говорящая собака привлечет внимание, спросил у него, что случилось.
– Просто… э-э-э… – заикаясь, пробормотал он, – я, кажется… э-э-э…
– Потерял след? – спросила Эмма. – Я думала, что твой нос никогда тебя не подводит.
– Я всего лишь сбился со следа. Но я не понимаю как… Он совершенно отчетливо ведет вот к этому месту, а затем исчезает.
