монету и заплатил за вход. Другой мужчина поинтересовался нами.
– Я их еще не назвал, – ответил Харон. – Только вчера их приобрел. Они еще совсем зеленые, и я предпочитаю держать их при себе.
– Это правда? – спросил мужчина, подходя к нам. – У вас нет имен?
Я замотал головой, решив вместе с Эммой прикинуться немым. Мужчина смерил нас взглядом, и у меня по коже поползли мурашки.
– Кажется, я вас уже где-то видел, – пробормотал он, наклоняясь еще ближе.
Я молчал.
– Может, в витрине у Лоррейн? – высказал предположение Харон.
– Неа, – протянул мужчина и махнул рукой. – Неважно, я уверен, что вспомню.
Я решился бросить на него взгляд, только когда он уже отвернулся. Если он и был пиратом, то не одним из тех, с кем мы сражались. Его подбородок и лоб были перебинтованы. У остальных тоже имелись подобные повязки, а у одного был перевязан даже глаз. Мне подумалось, что это результат их боев с мрачами.
Мужчина с повязкой на глазу открыл перед нами дверь.
– Желаю повеселиться, – хмыкнул он, – но на твоем месте в клетку я бы их сегодня не посылал, если только ты не готов отскребать их от пола.
– Мы здесь, чтобы смотреть и учиться, – ответил Харон.
– Вот и правильно.
Он махнул рукой, приглашая нас войти, и мы юркнули вслед за Хароном, спеша укрыться от подозрительных взглядов перебинтованных мужчин. Семифутовому лодочнику пришлось пригнуться, чтобы войти. В помещении, где потолки оказались очень низкими, выпрямиться ему не удалось. Комната была темной и прокуренной, и пока мои глаза не привыкли к этому мраку, я не видел вообще ничего, кроме светящихся там и тут оранжевых точек. Постепенно из темноты проступили очертания узкого и длинного помещения с двухъярусными кроватями, вмурованными в стены, подобно койкам в каютах океанских лайнеров.
Я споткнулся и едва не упал.
– Почему здесь так темно? – пробормотал я, нарушая обещание не задавать вопросы.
– Когда оканчивается воздействие амбро, глаза становятся очень чувствительными к свету, – пояснил Харон. – Даже пасмурный день вызывает невыносимую резь.
Только теперь я заметил на койках людей. Одни спали, другие сидели в гнездах из скомканных простыней. Они курили и перешептывались, провожая нас безразличными взглядами. Некоторые разговаривали сами с собой, хотя понять их бессодержательные монологи было невозможно. Лица некоторых из них были скрыты под масками или перебинтованы, как и у мужчин у входа. Я хотел спросить об их масках, но еще больше мне хотелось забрать эту пустoту и унести отсюда ноги.
Мы раздвинули портьеру и увидели, что следующая комната освещена лучше и людей тут гораздо больше. На стуле у противоположной стены стоял грузный мужчина, направляя посетителей к двум дверям.
– Бойцы налево, зрители направо! – кричал он. – Ставки делаем в зале!
Откуда-то донеслись крики, и через мгновение толпа расступилась перед двумя мужчинами, которые несли третьего, который был без сознания и истекал кровью. Им вслед неслись свист и улюлюканье.
– Вот как выглядят неудачники! – завопил мужчина на стуле. – А вот так, – продолжал он, показывая в боковую комнатушку, – выглядят трусы!
Я заглянул в комнату, где с несчастным видом у всех на виду стояли двое мужчин, покрытых смолой и перьями.
– Это послужит им уроком, – заявил толстяк. – Все бойцы должны провести в клетке не меньше двух минут!
– Кем ты будешь? – спросил у меня Харон. – Бойцом или зрителем?
Я попытался представить себе, что меня ожидает, и ощутил, как у меня в груди все сжалось. Мне предстояло не просто укротить пустoту, но сделать это на глазах у разнузданной и вероятнее всего враждебно настроенной публики. А затем еще и попытаться ее отсюда увести. Я поймал себя на дикой мысли – я надеялся, что пустoта здорова. Что-то мне подсказывало, что выйти мы сможем лишь благодаря ее силе, потому что странные люди без борьбы от своей новой игрушки не откажутся.
– Бойцом, – ответил я. – Чтобы взять ее под контроль, необходимо подойти как можно ближе.
Эмма встретилась со мной взглядом и улыбнулась. Ты это можешь, – говорила ее улыбка, и в этот миг я понял, что это действительно так. Воодушевленный этой своей новообретенной уверенностью в собственных силах, я прошел в дверь для бойцов.
