ведунью.
Решение принято. Я оделся в брезентовую «горку», такие треть города носит. Как раз по весенней погоде. На ремне кинжал, под одеждой верный «стечкин», а в кармане пара гранат. Короче говоря, подготовился к любым неожиданностям.
Покинув «Крум», пошел в сторону центра по Сенной улице. Ничего необычного. В городе относительно спокойно. Люди трудятся и отдыхают. Но неожиданно я остановился.
«В чем дело? – прислушиваясь к себе, подумал я. – Почему остановка? Ведь опасности нет».
Посмотрел направо – двухэтажный жилой каменный дом. Бросил взгляд назад – ничего подозрительного. Вперед – тоже чисто. Налево – снова дом, и на первом этаже – лавка Ивана Колесникова, больше известного как Кузьмич, старьевщика и картографа, который иногда скупал у повольников добычу.
Теперь ясно, в чем причина остановки. Маша. Как же я мог про нее забыть? Я встретил ее, когда второй раз оказался в Каменце. Она была рабыней, а потом ее выкупил Кузьмич, и она помогала ему в торговле. В моей жизни она человек случайный. Но мне эта девушка приглянулась. Взгляд у нее хороший, чистый. Поэтому несколько раз я собирался ее навестить. Но никак не получалось. Дела и заботы мешали. А сейчас ничего не горит и вокруг не гремят выстрелы. Немного времени в запасе есть, а значит, можно зайти в гости. Просто посмотреть, как она живет, и узнать, все ли у девушки в порядке. Может, она уже давно замужем и нянчит двух-трех карапузов. А может, до сих пор одинока. Как и я, кстати сказать.
Толкнув дверь лавки, вошел внутрь, и над головой прозвенел колокольчик. Я замер на пороге, и взгляд скользнул по просторному помещению. Надо отметить, в лавке многое поменялось. Причем в лучшую сторону. Раньше все было захламлено, а теперь порядок. Вдоль стен полки и на них товары. В основном старые разгрузки и камуфляж, ношеные ботинки и плащ-палатки, саперные лопатки и рюкзаки, ремни и связки веревок. Почти все беу, но вещи добротные. Как раз для повольников, которые все пропили и прогуляли, но должны отправиться в поход. А возле прилавка большой книжный шкаф и в нем тубусы с картами.
«А где же владельцы?»
Еще раз осмотревшись, я увидел Кузьмича.
Старик, несмотря на более чем преклонный возраст, еще был жив. Тихо и незаметно, слившись с обстановкой, он сидел в инвалидной коляске между стеллажами и смотрел на меня. Взгляд здравый – сразу заметно. Но в глазах печаль и тоска, а еще – готовность умереть.
«Недолго Кузьмичу осталось, – машинально определил я. – Его смерть близка, потому что он сам жить не хочет. Устал. Еще неделя-другая, и он отправится на погребальный костер. Сомнений в этом нет».
– Добрый день, – пройдя в лавку, поприветствовал я старика.
– Здравствуйте, молодой человек, – проскрипел Кузьмич и катнул коляску ко мне. – Желаете что-то приобрести?
– Пока не знаю. Я в Каменце человек новый. Пока только осматриваюсь. Слышал, у вас есть карты местности. Вот и зашел.
– Из Преображенского анклава, наверное, прибыли?
– Нет. «Потеряшка».
– Давно на Кромке?
– Неделю.
– Что-то не похожи вы на «потеряшку».
– Почему?
– Очень уж уверенно держитесь, молодой человек. Впрочем, это не важно. Даже если вы преображенский шпион, мне без разницы. Осматривайтесь. Спрашивайте о ценах, если что-то заинтересует. Карты доставайте самостоятельно.
– Хорошо.
Открыв шкаф, я достал несколько тубусов и положил их на прилавок. Раскатал карты и стал внимательно разглядывать. Ничего нового не узнал. Но спросить у старика про Машу язык не поворачивался, а уходить, не получив информацию, не хотелось.
Отвернувшись от Кузьмича, я расслабился, настроился на поиск и начал сканировать дом. Где девушка? В здании ее не оказалось. Кроме нас с Кузьмичом и двух кошек – никого.
«Была не была, спрошу напрямик», – решился я.
Только обернулся к старику, и в этот момент появилась Маша. Она вошла с улицы, и сердце у меня дрогнуло.
За то время что мы не виделись, девушка расцвела. По-прежнему осталась стройной, но немного округлилась, и это добавило ей женственности. Хромота исчезла, а еще девушке подровняли нос: наверное, каменецкие целители постарались. Волосы до плеч, в толстой косе. Ну и глаза… Ее голубые глаза по-прежнему были чистыми и заворожили меня, словно она ведунья. Хотя каждая женщина в той или иной степени чаровница.
