– Это только для Вероники и никак не связано с тобой. Если помнишь, я сказала им не возвращаться, – слицемерила легко и без раскаяния.
Может быть, Прайм не настолько ужасен и жесток и все, что происходит в этом мире, не является целиком и полностью его виной, но все равно желание вернуться домой – мое право, и я не позволю возникшему мимолетному чувству внезапной видимой идиллии между мной и ним испортить все.
Черные глаза сузились. Мужчина быстро разозлился.
– Ты врешь, – сквозь зубы процедил он.
Ну вот, как и думала – идиллия между нами только видимая!
Пока я еще не придумала способ влияния на него, воспользуюсь старым, который действует на большинство мужчин и так весьма результативно.
Взяла его ладонь в свою, и опустила обе на мужскую грудь.
– Ты такой холодный, – пояснила свои действия.
Он перехватил мое запястье и поднес к своим губам. Сел. Руку мою так и не выпустил, зато второй стал быстро и ловко расплетать камни в моих волосах.
– Неужели? – отозвался он в процессе.
– Я не в этом смысле, – даже покраснела от двусмысленности сказанного. – Твое тело холодное. Я встречала только одну причину такого явления, но ты точно не вампир, – пояснила миролюбиво. – Так почему ты… такой? – высвободила свою руку из его и провела немного вниз, останавливаясь чуть выше живота.
Прайм перестал дышать и замер в ожидании. Я же развернулась и подобрала под себя колени, ласково касаясь его щеки. Он, наконец, убрал свою руку от моих кристаллов и положил ее поверх моей. Даже голову склонил, прижимаясь к моей ладони.
Подействовало.
– Ты будишь во мне… чувства, Аэлин, – получила я новое признание тихим шепотом.
– Ну да. Гнев, злоба и похоть – тоже чувства, – не смогла сдержать открытой усмешки.
Прайм, похоже, обиделся, поскольку отодвинулся, повернувшись ко мне спиной.
Мне как-то неудобно стало. То, что он слабак в отношении плотских воздействий с моей стороны – это я уже поняла. И воспользовалась даже. Но вот чтобы так оскорбиться – это уже как-то совсем странно. Почему-то стало стыдно.
Проклиная себя за то, что и сама не сильнее его в этом эквиваленте, прикоснулась к полуобнаженному плечу хранившего хмурое молчание Прайма.
– Кир, – позвала его тихо.
Он обернулся и удивленно посмотрел на меня. Видимо его впервые так переименовали.
Улыбнулась ему виновато, пытаясь загладить вину за свою недавнюю грубость.
– Если ты называешь меня именем, которое мне никогда не нравилось, но нравится тебе, я тоже буду именовать так, как нравится мне, – пояснила я.
Взгляд черных глаз перестал быть отстраненными, и мужчина снова повернулся в мою сторону.
– Почему у тебя три имени? – спросил он заинтересованно.
Маленький нехитрый прием с переводом темы разговора в другое русло удался, и я с готовностью ответила.
– Традиции велели назвать меня Камелия, – пришлось показать ладонь, где значились мои отметки архимага воздушной стихии – маленький черненький цветочек, появившийся на коже вместе со мной. – Мама хотела, чтобы мое имя было Аэлин. Папа хотел, чтобы меня звали Лилит. Поскольку папа был главным в доме и любил меня больше всего на свете, то и первое имя у меня от него. Еще папа любил маму и не мог отказать ей. Ну, а традиции соблюдать должен каждый архимаг Альтерры, если желает продолжить свое наследие. Вот так и назвали меня Лилит Аэлин Камелия.
Прайм откинулся на подушки. Долго смотрел на меня, молча. Пристальный взгляд черных словно сама Бездна глаз изучал меня. Я это ощущала так явно в тот момент, но все же позволила.
– Я никогда не желал забирать то, что так дорого тебе, – наконец изрек он.
Создатель! Теперь мне будет еще труднее!
– Я верю тебе, Прайм, – ответила честно, проглотив подкативший к горлу комок.
Киринион устало прикрыл глаза и уже через минуту заснул. Я еще некоторое время просто сидела рядом, поджав губы, силясь совладать с новыми странными чувствами, постепенно, но уверенно удаляющими боль прошлого, при этом возрождая надежду на новое будущее. С ресниц скатилась слеза, и я прикрыла глаза, пока разбирала тоненькую заплетенную в косу прядь,
