Жаль только, все эти руины оказывались посреди болот. На редких островках суши или даже выглядывали из трясины. Добраться до них можно было, только вымостив гати. Но поскольку такой задачи мы себе не ставили, торопясь преодолеть этот проклятый лес, то попросту проходили мимо, лишь скользнув по ним взглядом сожаления.
Попалась нам парочка руин и прямо на нашем пути. Обе они имели на себе те следы, по которым несложно определить – здесь уже успели покопаться охотники за сокровищами. Что, впрочем, совсем ничего не значило.
Вообще квалификацию охотников можно определить по раскопкам с одного беглого взгляда. У этих она была явно не на уровне. Можно вырыть великое множество шурфов, канав или даже штолен и никуда не попасть. Если, конечно, среди них не отыщется своего Головешки, который каким?то необъяснимым чувством понимает, где именно нужно копать. Судя по всему, такого среди них не отыскалось, но и наш Головешка ничем помочь нам не смог. Да и не стал бы, потому что даже те камни, которые не были скрыты за прошедшие века землей, оказались с темным налетом. Который означал, что к руинам не следует и приближаться, если собственная жизнь хоть сколько?нибудь дорога.
Нетрудно представить, что происходит сейчас с побывавшими здесь людьми. Все они проклинают тот самый миг, когда в голову им пришло заняться подобным промыслом, – те, которые еще до сих пор живы, а таких, думаю, немного, если они вообще есть.
И потому оба раза мы обходили развалины далеко стороной.
Дорога, широкая, торная, открылась внезапно, хотя ее появление ничто не предвещало. Еще недавно мы шли, по привычке проклиная лес, когда – раз! – и вот она, родимая, та, которую мы так долго ждали.
Еще бы мы не обрадовались: ведь стоит только пойти в любую сторону, как через некоторое время наткнешься на человеческое поселение. Где можно найти сколько угодно горячей воды, мягкую чистую постель и множество всяческих вкусностей вместо давно и прочно надоевшего мяса. А самое главное – под ногами, за ближайшим кустом или прямо над головой никто не будет на тебя угрожающе шипеть, рычать или клацать зубами.
– Неужели дотопали? – И Блез с блаженной улыбкой скинул мешок с гнумбоксом, до нервных колик надоевшим ему.
– Похоже на то. – Головешка пристроил свою поклажу рядом.
На обочине выросла куча из наших мешков, от которых каждый поспешил избавиться. Понятно, что через некоторое время снова придется их надеть, и все же, все же… Некоторое время мы молча сидели на обочине, пока Блез наконец не спросил:
– В какую сторону пойдем?
Вопрос насущный. Наш путь лежит на юг, а дорога ведет с востока на запад. Или с запада на восток, кому как больше нравится.
Я лишь пожал плечами: знал бы всегда все заранее – не попал бы в ту ситуацию, из?за которой пришлось покинуть Андлавию. Пойдешь наугад – и через некоторое время дорога повернет на север. Или не повернет, но начнет уводить от ближайшего селения, в которое мечтается попасть как можно скорее.
– С той стороны кто?то едет, – указала Клер. – Поравняются с нами, тогда и спросим.
Слух у нее тонкий. Не дар, как у меня – зрение; у всех женщин такой. Они вообще, когда надо, а особенно когда не надо, все услышат. То?то я смотрю, она прихорашиваться начала!
«Как же, сейчас откуда?нибудь из?за поворота покажется карета с графом или на худой конец с бароном, – вспомнились мне ее слова. – Едва он на тебя только взглянет, так сразу и влюбится. Затем увезет в свой замок, чтобы тут же повести под венец!»
Кареты не случилось – через некоторое время из?за поворота показался обоз из нескольких телег. Не купеческий: крестьяне возвращались домой. Почему именно возвращались? Понять несложно, если задействовать логику, а у меня с ней всегда все в полном порядке.
Сейчас им самое время быть на полях. Если они покинули деревню, значит, для того чтобы что?то продать. Товар у них всегда объемный: мешки, короба, связки и так далее. У этих же телеги почти пусты, а то, что в них лежит, прикрыто сверху рогожей от посторонних глаз.
Вся моя логика рушится только в том случае, если они отбывали гужевую повинность у своего господина. Но вряд ли тот станет отрывать их от полевых работ в самое горячее время. Совершенно не в его интересах: ему нужен оброк, величина которого зависит от величины урожая. Да и лица у крестьян слишком довольные. Непременно пропустили в городе за удачный торг стаканчик?другой, еще и с собой прихватили. Ну как же: дома им жены только по великим праздникам и позволяют. А тут вот она – свобода, которая женатого мужчину пьянит, как крепкое вино. Нет, не хочу быть крестьянином. Пусть меня лучше в подземельях камнями завалит или насквозь пронзит ржавым железным прутом. С единственным условием – чтобы уж сразу насмерть.
Вспомнив слова Михая о господине, который утверждал, что в глуби Сагании с ними все строго, я покосился на Клер.
