«Доступно секретное задание: «Не судите меня строго 2».
«Условия выполнения: узнать, что скрывается за дверью бункера».
«Условия провала: отсутствуют».
«Доступно: всем членам группы, выполнившим «Не судите меня строго».
«Описание: войдите в подземный бункер».
– Получается, нужно потерпеть боль? – с сомнением спросил я сам себя, глядя на дверную ручку.
– Боль? – переспросила Хома слегка дрогнувшим голосом.
– Ну да, дверь раскалена до предела. Может быть, обмотать чем-то руку, и тогда… – договорить я не успел.
«Задание «Не судите меня строго 2» провалено по не зависящим от игроков обстоятельствам».
«Причины: Крошка Сью и малыш Боб погибли в 03.48 по лондонскому времени вследствие попадания противобункерного снаряда WGS Arms-Arrow Plasma-N».
– Твою ж дивизию! – выругался я, ну а то, что произнесла одновременно со мной Ксюша, вогнало бы в краску любого сержанта космопехоты.
– Юная леди, – Екатерина, по-моему, была шокирована не меньше меня. – Вы откуда такие словечки знаете?
– Э… – девушка, кажется, поняла, что увлеклась, и попыталась было юлить, но планетарный искин надавила авторитетом, и Цесаревна созналась: – У гвардейцев слышала… А что такого-то?
На поверхность мы возвращались чуть дольше, нежели спускались. Я задавался вопросом, почему задание вообще не аннулировалось, если буря от взрыва плазменного заряда выжгла к чертям собачьим вообще весь бункер и все остальные подземные сооружения стартовой локации. А заодно старался не поднимать глаза, дабы не лишиться головы, ибо поднимался по лестнице последним.
Екатерина, установив приватный барьер, в хвост и в гриву песочила свою подопечную, нахватавшуюся у охраняющих покой императорской семьи элитных космодесантников различных нехороших словечек. Нина и Атланта молчали – в общем, на какое-то время воцарилась настоящая идиллия.
Уже вновь оказавшись в помещении склада, я, не теряя ни секунды, отправился прямиком к ховеру. Распотрошив рукоять эргро- клинка, установил энергоблок в приемное ложе антиграва и полез проверять – работает ли эта штуковина вообще или поставлена аборигенами на вечный прикол. Машина чихнула, побухтела немного своими механическими внутренностями и, к моему полному удовлетворению, оторвалась от земли, зависнув где-то в полуметре от нее, призывно жужжа всеми своими четырьмя пропеллерами.
Только после этого я помог Хоме забраться в кабину, показал, как рулить, куда и чего нажимать, а сам побежал к складским воротам. Пыхтя и отдуваясь, я отворил тяжелые створки, а Цесаревна на удивление легко и лихо вырулила новоатлантический пепелац и со счастливой улыбкой открыла для меня дверку пассажирского сиденья.
Пришлось подчиниться, я залез внутрь и не успел захлопнуть за собой люк, как машина рванулась вперед, накренив нос под сорок пять градусов к земле и лихо маневрируя между развалинами некогда оживленного поселка. Автоматическое кресло, имевшее в своей конструкции лазерный гироскоп, не позволило мне, любимому, влететь мордой в переднее стекло, но я все же поспешил пристегнуться, с беспокойством поглядывая на лихо крутящую штурвал спутницу.
– А ты молодец! – удивленно констатировал, когда Ксюша ушла из-под внезапно обвалившейся с руин одного из домов деревянной балки.
Заложив боевой разворот, она перевела машину в так называемую «воронку», почти царапая квадратным бампером землю, а затем и в «торнадо», после которого накопившийся на поверхности отрицательный вектор без применения форсажа двигателя сам подбросил нас метров на тридцать в воздух, а Цесаревна, лихо подняв ховер на дыбы, спланировала на самый верх одного из завалов. С него мы как по горке соскользнули на улицу, что когда-то вела к воротам поселения, и, вздув винтами огромное облако пыли, Ксения уже без выкрутасов погнала машину в сторону пролома в стене.
– Я занималась спортивным ховеренгом. Там, на Колхиде, – произнесла наконец девушка. – Эта машинка – откровенно так себе. Да и управление непривычное и неотзывчивое, но в целом – все то же самое.
Мне оставалось только хмыкнуть. Почему-то я вновь почувствовал себя идиотом, вспомнив, как показывал Хоме управление ховером. Чего стоило просто спросить…
– Жалко… – вдруг посерьезнев, сказала Цесаревна.
– Чего жалко? – не понял я.
– Детишек жалко, – пояснила она, – тех, что сгорели заживо в том подвале. Мы же всего-то на полчаса не успели…
