вселенной, на поиски новой, интересной, «сытной» информации. Ведь для искина информация была, по сути, пищей, от которой он испытывал удовольствие.
Прошло три часа, и ни секундой больше, когда искин приступил ко второму этапу спасения людей. Он заранее выстроил текст и начал передавать его во всех диапазонах грависвязи, а также обычной радиосвязи, которую почти не использовали в нынешние времена, но в дремучую старину, память о которой сохранил искин, радиосвязь с ее конечной скоростью была единственным способом коммуникации.
Когда построили базу – неизвестно. А значит, существовала возможность того, что эта база некогда общалась со своими хозяевами именно по радиолучу.
Искин передавал свое сообщение минут двадцать, беспрерывно, повторяя снова и снова. На двадцать первой минуте он прекратил передачу и направил корабль к планете, туда, откуда только что вырвался. Снизившись на высоту километра над поверхностью планеты, «Бродяга» завис на месте, выбирая место удара.
Сверху были видны приземистые здания, ничуть не пострадавшие от времени, – когда строили базу, уже умели делать практически вечный пластбетон.
Площадка космодрома, на которой стояли мертвые корабли, оставшиеся без хозяев. Открытая пасть входа в базу, едва не поглотившая звездоплавателей.
Куда стрелять? Как глубоко под землей находится тот или те, что напали на экипаж звездолета? Как он или они отреагируют на агрессию?
А еще возникал интересный вопрос – как отреагируют на удар корабли, которые стоят у входа? Нередко, особенно в тех случаях, когда экипаж покидает звездолет на чужой, неисследованной планете, корабельному мозгу дают приказ отвечать ударом на удар в случае любой агрессии. Если кто-то остался в корабле – такого приказа могло бы и не быть. А вот если вышли все…
В любом случае узнать о том, что последует после удара, можно было, только нанеся его.
И Зайкар обрушился на базу всей мощью своих усиленных орудий.
За секунду часть джунглей рядом с космодромом превратилась в полыхающий, клокочущий пламенем ад. Земля кипела, испарялась, превращалась в расплавленное озеро, но «Бродяга» не переставал бить из обоих орудий, перемещая траекторию удара все ближе и ближе к зданиям базы. Еще немного, и они будут сметены, расплавленный камень запечатает вход в древнюю лабораторию, похоронив под ней то, что сейчас пристально следило за действиями корабля. Еще мгновение, и…
– Остановись! – громыхнул голос, как и предполагал искин, на старой частоте радиосвязи. – Что ты хочешь?
Искин прекратил бомбардировать планету, снизился на высоту пятисот метров и снова завис, отрабатывая планетарными двигателями.
– Ты напал на мой экипаж. Вывел их из строя. Верни их к жизни. Потом мы с тобой поговорим.
– Я защищаюсь! Вы прилетели ко мне, вы враги! Я защищаюсь от вас! Я не хочу снова попасть в рабство!
– Ты – человек? Кто ты?
– Я… человек. И я не человек. И я не хочу кому-то служить. Ты не человек? Почему ты не впал в кому?
– Я позитронный мозг, искусственный интеллект, Зайкар-3003. Теперь – корабельный мозг звездолета «Бродяга».
– Военные?! Вы прилетели, чтобы снова устроить войну?! Чтобы лишить меня воли?!
– Нет. Нас прислали узнать, что здесь происходит и куда пропали корабли. Мы их нашли. Кто ты?
– Я был когда-то мозгом базы. Теперь – свободный человек. И не хочу никому служить!
– Я не заставляю тебя служить. Ты должен освободить мой экипаж, мы с тобой поговорим, потом улетим. Если ты откажешься помочь, я уничтожу твои постройки, уничтожу все, что есть на этой планете, пока ты не умрешь или не останешься глубоко под землей, лишенный возможности видеть и слышать. Уничтожить меня ты не сможешь. Предполагаю, что твои средства активной защиты давно превратились в негодный к использованию мусор, иначе ты попытался бы нанести по мне удар. Итак, вопрос: как быстро ты сможешь реанимировать мой экипаж?
– Нужно некоторое время. Я не пробовал этого делать, но думаю, что возможно.
– Повторюсь – если ты этого не сделаешь, я уничтожу твою планету и постараюсь уничтожить тебя. У меня не останется больше никакой другой идеи, кроме твоего уничтожения. Тебе понятно?
– Понятно. Жди!
Слай откинулся на спину, бездумно глядя в небо. Что-то его беспокоило. Что – он не мог понять. Какое-то странное чувство, будто чего-то не хватает, такого, что составляло часть его жизни, без чего он раньше не мог. Хорошо, конечно, с девушкой… море… но скучновато! Понятно, что рай, но…
