– На детали не претендую, но суть такова. Скорее всего, все началось с вашего особиста. Раз вы на хорошем счету в части, значит, и с особистом у вас нормальные отношения…
– Были…
– Были, – согласился я, – но в первый раз он встретился с вами и предупредил о дурацкой анонимке…
– Откуда ты знаешь? Ты кто?
Родькин отец впился глазами в мое лицо. Руки вцепились в края стола.
– Успокойтесь, Анатолий Игоревич. Понятие «спецслужбы» вам знакомо?
– Н-ну…
– А как вы считаете, спецслужбы теоретически могут использовать для определенных узконаправленных целей агентов с… как бы это сказать… с определенным возрастным цензом, далеким от совершеннолетия?
– Хочешь сказать – детей?
– Хочу.
– Наверное… если теоретически… Возможно, да.
– Я перед вами. Практически.
Оба замолчали.
Во дворе с азартом что-то штурмовали мальчишки, во всю глотку озвучивая треск воображаемых автоматов. В прихожей хлопнула дверь, раздался женский голос. Потом Родькин. Мой собеседник встал из-за стола и прикрыл дверь на кухню. Щелкнул язычок дверного замка.
– Ерунда, какая-то, – сказал он, проходя к столу и садясь на свой табурет. – Была анонимка, верно. О том, что я приторговываю гэсээмом. Посмеялись на пару с «молчи-молчи»…
– Потом начались проверки и комиссии.
Мужчина замер. А я продолжил:
– В какой-то момент вас реально зацепили. Здесь я могу только гадать. Скорее всего, была подстава. Что-то важное пропало или подложили что-нибудь…
– Патроны. В летный подсумок. И секретка пропала. Так, пустяки, но с грифом…
– Значит, и то, и то. Дальше было больше. Я говорил уже – деталей не знаю. Но самое интересное было впереди. Так?
Родькин отец схватился за бутылку. Потом опомнился и отдернул руку, как от жаровни. Усмехнулся.
– Ну давай. Продолжай… агент.
«Сарказмом отгораживается, – догадался я, – пытается инстинктивно поставить психологический барьер».
– А потом вы неожиданно получили повестку из милиции, хотя Родион божился, что к пожару не имеет никакого отношения.
– Ну, про пожар я позже узнал. И Родька клялся тоже потом…
– Не суть. Вы встретились с неприятной женщиной-инспектором, а она дала понять, что ваши проблемы на службе не случайны. Так?
– Да. Так это и было.
– И вам было предложено кое-что сделать. И дали время на размышление. Допустим, до послезавтра…
– До завтра.
– А чтобы вы не сделали глупостей, предупредили самым серьезным образом. К примеру, рассказали, где работает и часто бывает ваша жена. С точностью до минут. Где учится, где гуляет и с кем дружит ваш сын. Чем он болел в раннем детстве. Что ему нравится и чего он боится.
Мужчина сжимал руки в кулаках до белых костяшек. Медленно поднял на меня глаза.
– Что… мне… делать?
– Все просто. Запоминайте номер. Записывать не надо. Трубку поднимет человек, которого вы будете звать «Пятый». Назоветесь… скажем… «Эпсилон». Дальше будете действовать по его указаниям.
– А… Родька? Света? Моя жена?
– Кое-что поясню. Ваша вербовка, а то, что я сейчас делаю, именно так и называется, так вот, ваша вербовка – моя личная инициатива. Можно сказать – должностное преступление. Прямо отсюда я направляюсь к своему руководству и докладываю о вашем согласии работать с нами. И убеждаю начальство в том, что это единственный выход обезопасить вашу семью. Вы согласны?
Я специально придал вопросу двоякий смысл: «Вы согласны», – что выход единственный, и: «Вы согласны», – работать вместе
