– А разве нет?
Стефан сел на кровать и пригладил покрывало рядом с собой.
– Садись.
Влада не шелохнулась.
Стефан терпеливо ждал. Он не требовал, не настаивал. Его взгляд был печальным, словно болезненным. А потом Стефан начал свой рассказ:
– Четыре года назад, в такое же красивое теплое лето, я двигался через лес по направлению к Даче. Ароматы моего детства кружили голову, но, наслаждаясь ими, я выискивал запах человека – потому что давно не ел. Голод привел меня к ручью.
Всю прошлую неделю шли дожди, так что кладка – старая хлипкая доска, была почти полностью скрыта под водой. К этой кладке и направлялась моя жертва – девушка, молодая, безумно красивая – и необычная. На ней был белый, почти воздушный сарафан, перевязанный атласной лентой. Местные не ходят в лес в белых сарафанах. Никогда.
Я не скрывал своего присутствия, просто ждал, когда она обернется, чтобы попросить о помощи, и она действительно обернулась – а вот дальше все пошло наперекосяк. В ее взгляде не оказалось ни капли растерянности или хотя бы смущения. Наоборот, она жестко и недвусмысленно возвела между нами стену. И не стала ни о чем просить, даже толком не задержалась у кладки: просто сняла босоножки и пробежала по доске, вода лишь слегка коснулась ее щиколоток. Вот так: Илона ушла от меня – девушка, в которую я влюбился с первого взгляда.
С тех пор она уходила много раз, но всегда возвращалась. Потому что, когда два существа, созданные друг для друга, встречаются, время, расстояние и обстоятельства теряют значение – даже если один из этих существ не человек.
Я любил твою сестру. Я любил ее так сильно, что это стало и благословением, и проклятием. Это такое ощущение… когда собственная жизнь – и смерть – уже неважны, когда все, что ты делаешь, о чем думаешь, мечтаешь, вертится вокруг одного- единственного человека. И если бы в нашу последнюю Невестину ночь я мог представить, что мое самосожжение спасет Илону от смерти, то прыгнул бы в костер, не задумываясь.
Стефан опустил голову, и Влада представила сестру, окруженную огнем, в белоснежном платье с отблесками пламени. По другую сторону костра стоит Стефан. Он больше всего на свете хочет оказаться рядом с Илоной, но не может – огонь сожжет его кожу, как бумагу – поэтому просто стоит и ждет, наблюдая, как каждая секунда ожидания все больше унижает Илону. И никто из них не знает, что через двадцать минут жизнь каждого по-своему оборвется.
Но потом Влада заставила себя вспомнить другого Стефана: угрожающего ее матери; швыряющего Марка в стену, сбрасывающего ее с лестницы. Его слова могли быть обманом или внушением, но не действием. Ему нельзя было верить, нельзя сопереживать.
Стефан, словно почувствовав изменение хода ее мыслей, поднял голову. Когда он продолжил, его голос зазвучал так, словно история касалась малознакомых ему людей.
– Я решил рассказать Илоне о своей сущности именно в Невестину ночь не потому что верил, якобы эта ночь «роднит добро со злом, тьму со светом» и так далее. Илона верила. Мы договорились провести свой собственный обряд, уютный, романтичный, со свечами вместо костра, но за неделю до назначенной даты я совершил роковую ошибку. Ночью, когда Илона уснула у меня на плече, я попробовал ее тепло. Из любопытства. Просто, чтобы знать, какая она на вкус. Я мог сдержаться – это было проще простого, но не стал этого делать, потому что не видел причины, по которой мне стоило отказать себе в этом удовольствии. А причина была. Тепло Илоны оказалась для меня настолько… совершенным, что с тех пор даже мысль о любой другой пище стала невыносима.
Стефан медленно подошел к Владе. Он остановился всего в нескольких метрах от нее – расстояние, которое лишь создавало иллюзию личного пространства. Влада отступила к столу.
– Я пытался держаться подальше от нее. Я надеялся, что мое временное помешательство пройдет, но становилось только хуже. К Невестиной ночи я замерзал уже две недели…
Его голос по-прежнему звучал спокойно и отстраненно, но во взгляде горел огонь – как отблеск того костра, который Стефан так и смог перепрыгнуть.
– Илона восприняла мое исчезновение по-другому – и сбежала на праздник в деревню, чтобы заставить меня сделать выбор. Мой отказ прыгнуть через костер она расценила как способ сказать ей о нашем разрыве. Какой вздор! Это стало бы для меня худшим проклятием, чем жизнь семаргла! Я пытался объяснить, но Илона не слушала, а я не мог быть достаточно убедительным, потому что, кроме любви и страха потерять ее, мной владел невыносимый холод.
Стефан приблизился еще на шаг. Теперь в его глазах тоже читался холод. Стефан желал ее тепла, Влада чувствовала это каждой клеточкой своего тела.
