помешать. Он накинулся на Алису, рыча и оскаливая белоснежные клыки. Святые! Парень был выше моей дочери на голову и вдвое массивнее. В отличие от меня Алиса оставалась спокойной, позволив себе высокомерную улыбку, прежде чем они сцепились и покатились по траве. Брызнула кровь. Я закричала.
Я бросилась вперед раньше, чем осознала, что хочу сделать. Было забыто все: и собственная медлительность, и неповоротливость, и осознание того, что передо мной ребенок, — мораль, воспитание, нежелание причинять вред были отброшены в мгновение ока. Сейчас я хотела быть нечистью. Голова мальчишки оказалась перед глазами на одну секунду, но этого хватило, чтобы вцепиться ему в волосы.
— Арх, — парень захлебнулся рыком и отмахнулся.
Я даже не уловила его движения, почувствовав смазанный, слава святым, удар по лицу. Больно! Рот тут же наполнился кровью, руки разжались, и я покатилась по траве.
— А вот за это заплатишь ты, Видящий! — закричала Алиса и они снова сплелись в живой клубок.
Я вскочила на ноги, смутно ощущая в руке знакомую тяжесть рукоятки ножа. Но не остановилась. Вечный вопрос выбора: твой ребенок или чужой — решен уже давно. Я не учла, что здесь есть создания быстрее меня. Они вмешались не сразу, так как зрелище пускающих друг другу кровь подростков было чем-то мило их сердцу. Я и мой нож не оставили им выбора. Угрим и Адаш растащили учеников прежде, чем я успела сделать шаг, четко и по-деловому.
Рубашка на плече парня быстро намокала от крови, не повезло конопатому. Алиса демонстративно облизала заостренный коготь.
— Кровь за кровь, Видящий, — засмеялась она, коса растрепалась, футболка была чуть надорвана у горла, пятна травы и земли на светлых хлопковых бриджах. Я с облегчением выдохнула.
Парень дернулся, но Адаш держал крепко.
— Убери нож! Немедленно! — Пашка схватила меня за руку.
Я повернулась, только сейчас заметив хранительницу. Мила смотрела на лезвие, и в ее глазах бушевало пламя. Обнаживший оружие против ребенка в
— Святые, прости! — выдавила я, глядя в ее магическое пламя.
— Нет! Не смей! — закричала Алиса.
Парень засмеялся. Происходило то, чем меня пугали три года. Моя слабость стала причиной несчастья, которое погубит нас обеих. Хранительница в своем праве. Вынуждена признать, Кирилл был прав. Они все: Угрим, Веник, Пашка — были правы, я не часть этого мира, оттого и сдохну, если срочно что-нибудь не сделаю, не докажу, что не просто не хотела, неправда — хотела, а не могла причинить парню вред.
Что ж., я взялась за нож.
— Ольга, нет! — рявкнула Пашка.
Лезвие вышло из ножен легко и бесшумно. Мила перехватила руку. Жесткий до боли захват. В ее глазах стояла боль. Та, которой я помогала спасти сына, страдала, хранительница выполняла свой долг.
Я крутанула кожаную рукоять и прижала лезвие к ее пальцам, не в попытке причинить боль, в попытке спастись.
— Железо, — крикнула я, — слышишь? Железка такому, как он, не опаснее комариного укуса. Мила!
Что еще могла взять с собой? При условии, что моя спутница учует собственноручно помеченное серебро шагов с десяти?
Девушка вздрогнула и отступила. Больше всего это походило на пробуждение от гипноза. Она была очень юной, и в жизни человеческой, и в роли хранительницы. Она плохо контролировала вылезающие на первый план инстинкты защитницы.
— Не делай так больше, — попросила она.
Я убрала нож, но говорить ничего не стала. К чему давать невыполнимые обещания?
— Вы еще поплачьте. — Парень, больше не удерживаемый злыднем, держал в руках телефон, и тот, могу поклясться, работал в режиме камеры. А ведь это идея!
— Держал бы язычок за зубами, — посоветовала ему Алиса, — пока не укоротили.
— Стоп, — скомандовал Угрим, — предлагаю этих двоих рассадить по разным углам до выяснения всех деталей.
— Зачем? — поинтересовалась Пашка.
— Затем, что это Вадим Видящий, там, на тропе, умирает Варлаам Видящий, а она Седая.
— Этот умник решил, что мне есть дело до его ненаглядной семейки, — Алиса подошла ближе.
