Призрачный двойник

смятой. Это было неправильно. Это не могло быть правильно! Этого не должно было случиться!

— Люси… — я опустила руки. Я не видела фигуру, у меня на глазах стояли слезы. Но слышать я могла, а голос звучал, спокойный и четкий, как всегда. — Я пришел не для того, чтобы сделать тебе больно. Я пришел попрощаться с тобой.

— Нет! — в отчаянии затрясла я головой. — Скажи, что произошло.

— Я упал. Я умер. Этого тебе достаточно?

— О, Боже… Пытаясь спасти меня…

— Что-то подобное должно было случиться, — сказал голос. — И ты подспудно всегда это знала. Мне не могло везти до бесконечности. Но я рад, что сделал это, Люси. Тебе не за что винить себя. И я очень рад, что ты осталась цела. Невредима. Отделалась одними царапинами.

— Прошу тебя, — взвыла я. — Я готова на что угодно, лишь бы все было иначе…

— Я знаю, — я догадалась, что оттуда, из тьмы, он вновь грустно, очень грустно, улыбнулся мне. — Я знаю. Но… — фигура, казалось, начала уплывать вдаль. — Я слишком долго задержался здесь…

— Нет! Я должна увидеть тебя! — сказала я. — Пожалуйста. Только не в темноте. Не так.

— Я не могу. Это расстроит тебя.

— Прошу тебя, покажись.

— Ну, хорошо.

Фигуру окутало яркое голубое пламя, тонкое, похожее на жидкое стекло, он поднялось до самого потолка. И я увидела его.

На его груди зияла глубокая окровавленная рана. Рубашка разорвана на куски какой-то чудовищной силой. По бокам свисали черные лохмотья — все, что осталось от его пальто. Книзу фигура Явления утончалась, бледнела, исчезала без следа.

Я видела его бледное, тонкое, искаженное от боли, лицо, тусклые глаза, в которых застыло отчаяние. Но он все равно улыбался мне, нежно и печально, и от этой улыбки становилось жутко.

У меня потемнело в глазах, я почувствовала, что теряю сознание. Но я взяла себя в руки и пошла навстречу ему, широко раскинув руки в стороны. В это время окровавленная голова неожиданно повернулась, словно заметила что-то у себя за спиной, в глубине прохода, и я увидела, что это вовсе не голова, а пустая маска, внутри которой клубятся сгустки тьмы.

Он снова повернулся ко мне лицом и сказал.

— Все, Люси, мне нужно уходить. Помни обо мне.

Спереди его лицо выглядело безупречно, я видела на нем все поры, все складочки, видела даже знакомую маленькую родинку на шее. Волосы, нижняя челюсть, пуговки на разорванной рубашке — все было правильно, все было на месте. Но сбоку и сзади… Нет, это была не голова, но скорее выскобленная изнутри скорлупа, пустая, как маска из волокнистого папье-маше.

— Постой, Локвуд… Я не понимаю. Твоя голова…

— Я должен идти, — фигура вновь обернулась, словно ее внимание отвлекало что-то, находившееся позади нее. Да, я не ошиблась. Это была пустая скорлупа. По краям того, что можно назвать маской, колыхались тонкие черные волокна, как на краях растрепавшегося ковра.

А за ними внутри маски я увидела сложную, хаотично сплетенную сеть, состоявшую из крошечных жгутиков. Она напоминала огромную серую паутину, уложенную на дно рельефной мембраны. Я видела вывернутое наизнанку лицо Локвуда — выпуклые изгибы скул, впадину носа.

А на месте рта и глаз зияли пустые черные отверстия.

Фигура снова повернулась ко мне лицом. Губы на лице печально улыбались, взгляд был мудрым и понимающим.

— Люси…

Эти волокна… Я сразу вспомнила дергающуюся ползущую тварь.

Мне все стало ясно. Я отшатнулась, чувствуя одновременно громадное облегчение и бесконечное отвращение.

— Я знаю, кто ты! — крикнула я. — Ты — не он!

— Я то, чем я стал.

— Ты Двойник! Самозванец! Ты питаешься моими мыслями!

Вспышка. Где же моя вспышка? Ни черта не видно в этой темноте!

— Я показываю тебе будущее. И это твоих рук дело.