Слава всем богам, он все еще помнил о ней. Самый его жуткий, глубинный страх не сбылся – любимая по-прежнему жила в его памяти. Во всяком случае, пока.
Когда все закончилось, с рук Харта спали ремни. Ему позволили подняться, довели до камеры. Он упал на кровать, лицом в толстое, жесткое одеяло. Хотел заснуть, но в голове творилось что-то невообразимое – обрывки мыслей и воспоминаний кружились в безумной карусели. Элси. Берк. Мама. Ливи. Все это сплелось в единый и вместе с тем хаотичный комок, похожий на пучок проводов-змей в животе Реконструктора. Харт как заколдованный раз за разом проговаривал про себя имена знакомых и родных, боясь, что они вдруг исчезнут из его памяти – даже несмотря на слова Ливи о том, что в одночасье Измененным стать невозможно. Реконструкторы умели внушать людям страх.
Харт провалился в сон, лишенный сновидений. Проснулся, когда за забранным решетками окном занимался рассвет. Значит, он проспал несколько часов.
Тяжело поднялся, походил по комнате, прислушиваясь к ощущениям внутри себя – ведь что-то в нем наверняка должно было измениться? Тогда что? Стал ли он меньше желать вырваться отсюда? Нет. Стал ли меньше думать об Элси? Тоже нет. Разумеется, он жалел о своем поступке – о том, что напился и бросился на электа любимой девушки. Вот только вмешательство Реконструкторов тут было ни при чем. Харт лишь клял себя, что одним своим неверным решением разом перечеркнул то будущее, которое У него могло быть, останься он в «белом списке» Системы.
Когда в его комнату вошла праэко, Харт сидел, прикрыв глаза. Его мучила мысль, что его изменили, как кусок пластилина, придав ему новую форму.
Праэко известила его о том, что теперь он может воспользоваться комнатой, в которую прежде доступ ему был запрещен. Там Харт воспользовался настоящим душем (а не тем его жалким подобием, который находился за перегородкой в его комнате) и выстирал свои вещи в машине, которая тут же высушила и отгладила их.
Одеваясь в чистую одежду, Харт не смог сдержать усмешки. Как к человеку, вставшему на путь исправления, Система стала относиться к нему более лояльно. Еще одна небольшая деталь странно радовала его – то, что в штабе Реконструкторов не было униформы для заключенных, как в тех, канувших в лету, тюрьмах. Хотя для того, чтобы чувствовать себя преступником, специальной одежды и не требовалось.
Днем его выпустили во внутренний двор. Ливи он там не встретил – должно быть, ей еще не выпала сомнительная участь посетить операционный стол Реконструкторов. Территория тюрьмы была огорожена высоченным забором в два человеческих роста. Летающие дроны и пришпиленные к воротам видеокамеры, а также с десяток маршалов с непроницаемыми лицами – все это отсекало любую мысль о побеге. Да и кто из перешагнувших Черту и обреченных на переделку решится вновь испытать терпение Системы и этим еще больше усугубить свое и так незавидное положение?
До конца часа, разрешенного для прогулки, оставалось еще несколько минут, как вдруг несколько маршалов, получивших какой-то приказ, принялись сгонять заключенных в здание. Уводимый высоким мужчиной в бело-черной форме, Харт вывернул шею назад и заметил, как открываются ворота.
Прежде чем скрыться внутри, он успел увидеть двух Реконструкторов, тянущих под руки отчаянно брыкающегося парня. И, несмотря на черный визор, затемнивший ему глаза, Харт его узнал.
Это был Берк.
От неожиданности он остановился, за что тут же получил от маршала грубый тычок в спину. Его подвели к камере, толкнули вперед, и мгновением спустя дверь закрылась.
Харт рухнул на кровать, закрыл лицо ладонями. Ему все меньше нравилось происходящее. Он здесь. Берк теперь здесь. Что дальше? И только теперь он понял, почему не смог почувствовать произошедшие в нем изменения. Да потому что их и не было – Реконструкторы его разум не меняли. Они им воспользовались.
Харт застонал от бессилья. Как человек мог противостоять настолько совершенному созданию человеческих же рук? И как глупы были люди, давшие синтетикам такую власть!
Берка Харт увидел только на следующий день. Вошел в столовую, ожидая встретить Ливи, но вместо фиолетовых волос наткнулся на прищуренные глаза Берка, в которых полыхала ненависть. Харт направился к нему, чувствуя себя приговоренным и зная, что эту ненависть он заслужил.
Так или иначе, но именно он был виноват в том, что Берка поймали. Хоть этого и не желал.
Харт поравнялся со столом, за которым в гордом одиночестве сидел Берк. Щегольский костюм был помят, рукав изорван, обычно тщательно приглаженные волосы теперь топорщились беспорядочными вихрами. Под глазами темные круги – ночь для нового пленника Реконструкторов выдалась бессонной.
