Неделя прошла спокойно. Я обвыклась, Каталина не бунтовала, Джон стал относиться ко мне с симпатией. В понедельник мы вычистили дом — все заблестело. Во вторник состоялся обед — те пятеро, что приглашаются на обед милордом, оказывается, пишут у милорда диплом. Защита уже зимой. Из них я опознала только графа Троубриджа — видела на поляне, где фехтовали мои сыновья.
Отметила, что по тому количеству продуктов, что кадеты способны поглотить, можно подумать, что в академии не кормят вовсе. Хорошо, что об этом знала повариха и на этот раз решила меня не подставлять — еды мы с ней наготовили вволю.
Утром следующего дня я отправилась прогуляться в деревню. Вилли, который каждый день приходил в поместье на работу, отправился меня сопровождать.
— Вилли, — спросила я у него, — а ты где-нибудь учишься?
— Я умею читать, писать и считать, госпожа, — гордо сказал мальчишка. — Я ходил в школу при храме Стихий. Три года.
— А кем бы ты хотел стать?
— Все равно кем, — нахмурился Вилли. — Только бы выбраться отсюда. И маме помочь мелких поднять. Она совсем измучилась. А я… не хочу слугой быть.
Поймала себя на желании погладить его по голове, но удержалась — мало ли, обижу.
— Нет, госпожа, вы не подумайте, — вдруг засуетился он. — Я вам благодарен и… мне нужна эта работа, но…
— Все в порядке, — успокоила его. — Я понимаю.
Хотела спросить про отца. Но прикусила язык. Неизвестно же, что у них случилось в семье…
— Я уже все решил, — серьезно сказал Вилли. — Мне бы только до шестнадцати лет вес набрать, чтобы меня в армию взяли. А там… И жалованье можно будет маме отдавать. И потом — если все будет в порядке — в дорожники устроиться. Отставников милорд Верд организовал так, чтобы они должности при государственных трактах получали. А если что… Опять же — пенсия моей будет.
Покачала головой — такие взрослые рассуждения от такого малыша.
— А сколько у твоей мамы детей?
— Со мной — четверо, — ответил мальчишка. И вдруг, словно решившись, признался мне: — Вообще-то, я хотел бы мосты строить. Через реки.
Мы прошлись по рынку. Я купила огромных краснощеких яблок. Отобрала несколько с собой. Договорилась, чтобы остальные доставили в поместье. Да побольше! Побольше!
Уже на выходе с рынка мое внимание привлекла женщина с ягодами, похожими на крупную малину. Попросила попробовать. И даже зажмурилась от удовольствия. Сладко!
— Возьмите, госпожа, — обратилась ко мне женщина. — Я лимарру в лесу собирала, хорошая ягода. Последняя. Еще неделя от силы — и отойдет.
— Эту я заберу, — кивнула я на два оставшихся туеска. — А к выходным вы можете такой же набрать — и принести ее сразу в поместье милорда Верда?
— Конечно, госпожа! — радостно закивала женщина.
«Вот мальчишки обрадуются!» — подумала я.
Больше мне ничего не приглянулось, и мы отправились в обратный путь. Уже на выходе из деревни я вспомнила, что не зашла в лавку к мяснику и не предупредила, что надо доставить в поместье хорошую говядину, необходимую нам на завтра для пирогов с мясом и грибами.
Поэтому я отправила Вилли с поручением, а сама поставила корзинки с яблоками и лимаррой на землю и приготовилась ждать моего помощника.
— И все-таки милорду Верду как-то не везет на женщин! — раздался чей-то оглушающий мужской голос.
— И что тебе-то за печаль в этом, сержант! — загоготал другой, такой же не тихий бас.
— Да я!!! — взревел голос. — За командира!!!! Переживаю!
— И за всеми его бабами присматриваешь?! — новый издевательский голос.
— Да пошел ты!!!
Я поняла, что остановилась на изгибе мощенной булыжниками улочки, куда долетали вопли из трактира неподалеку, который как раз и находился на окраине деревушки.
— Да сколько у него тех женщин было? — Этот голос был совсем пьяненький. И мирный.
— Сначала… Луизочка эта — вся такая… Он еще жениться хотел. Потом, когда она за барона своего замуж выскочила, —
