— Не понимаю, — взъерошил он волосы.
— Не надо понимать, — прижалась я губами к его ключице, расстегнув несколько пуговиц на рубашке, — просто люби…
— И вот что ты не переоделась, — ворчал он, вытряхнув меня из платья и опять воюя с корсетом. — Я все-таки найму тебе личную горничную.
— И она будет мелькать у меня в комнатах, высматривая, пришел ты или мы еще тебя ожидаем?!
— Тебя очень тревожат слуги?
— Не то чтобы тревожат. Просто ощущение того, что за тобой постоянно наблюдают. Знают, что ты делаешь. Непривычно.
— Да? А я уже не замечаю. Ну, кроме каких-то вопиющих случаев.
— Что же ты тогда столько экономок за год сменил?
— Тебя искал…
В его пустом доме я чувствовала себя как-то поувереннее. А здесь… Я не могла избавиться от мысли, что за стенкой спят слуги, где-то недалеко — комнаты мальчишек. Поэтому я вздрагивала на каждый скрип кровати и все время прислушивалась — не зашел ли кто-нибудь в мою маленькую гостиную.
— Что? — спросил у меня Ричард. — Почему ты такая встревоженная?
— Слышимость в доме слишком хорошая. И дверь мы не закрыли.
Он тихонько рассмеялся:
— Ты смешная…
Но поднялся и пошел закрывать дверь. Потом на секунду задержался возле кровати, чтобы щелкнуть пальцами, и гордо сообщил мне:
— Все… Эта комната отрезана от всего остального дома. Тут можно хоть громить все — никто ничего не услышит. Ника? Почему ты плачешь?
— От счастья… Спасибо… — И я стала покрывать его тело поцелуями, я просто обезумела и все шептала и шептала: — Спасибо тебе…
Глава 24
В семь утра, войдя на кухню, я обрадовала всех тем замечательнейшим фактом, что через двенадцать часов у нас простенько так, по-семейному, ужинает император Фредерик Тигверд.
Честно говоря, я думала, что сейчас начнется имперский бунт — бессмысленный и беспощадный. Это со стороны женщин. Мужчины же просто напьются… И срочно свалят из дома.
Обошлось. Я выслушала все вопли и тихо сказала:
— Я все понимаю… Выручайте, милые…
Джон и Натан понеслись в деревню — за женщинами. Надо было кому-то убирать дом и помогать нам на кухне. Надо было еще докупить продуктов. И нанять официантов — подавать блюда. Даже я ужаснулась, узнав, что по протоколу должно быть двенадцать перемен блюд.
Поэтому когда милорд спустился вниз, то был неприятно удивлен тем фактом, что на господской половине присутствовало большое количество незнакомых ему женщин, занимающихся уборкой. Еще он обнаружил голодных Пауля и Рэма. И полное отсутствие даже намека на какой-нибудь завтрак. Он позвонил — его проигнорировали. На самом деле мы не слышали. И мужчины втроем отправились на кухню.
— А что у нас происходит в доме? — строго спросил хозяин.
За его спиной я заметила любопытствующих Пашу и Рэма.
В этот момент Оливия и мама Вилли лепили меленькие пирожки с разными начинками, я фаршировала перепелов — убила бы уродов, которые решили, что эту мелочь можно есть. И что именно эту живность надо подавать на парадный обед.
А Каталина резала лук. Много-много лука — как раз во все блюда… Рыдали при этом все.
Мы повернулись к милорду, оглядели его сквозь слезы. Причем нож в руках у Каталины опасно замер на секунду. Я лично напряглась. Потом наша повариха остервенело продолжила измельчать лук.
