амбарами. Кроме того, ходят слухи, что у се-кохландийцев вдосталь других проблем.
Ну да. Слухи о недомогании Йавенира уже разошлись в степи. Теперь их не сдержит и сама Лааль.
– А войско, которое появилось на границе? Не говори, дядюшка, что ты ничего не слышал.
– Да слышал, слышал. Их всего-то каких-то восемь или десять регулярных полков. Может, тысяч двенадцать коней. Если империя готовится к битве и не может выставить по-настоящему большую армию, то дело плохо. Но никакой войны не будет, если что и наступит, так настоящая осень, та, от которой степи размякнут и превратятся в трясину. А потом начнется зима и снег. А затем снова придут весна и лето. Слово кузнеца. Конечно, если Ласкольник желает знать, что я обо всем этом думаю, – пусть сам спросит.
Анд’эверс насмешливо ей ухмыльнулся. Она ответила улыбкой.
Верданно были высоким, худощавым народом с темной кожей и темными волосами, обычно футов восьми ростом, пропорционально сложенными, а лица их обладали своеобразной красотой – с резкими чертами, с выступающими скулами и чуть миндалевидными, темными глазами. Следы их крови можно было найти во многих племенах Великих степей, потому что перед нашествием се-кохландийцев с Северного плоскогорья сходило множество караванов.
Когда кузнец улыбался, два коротких шрама прорезали его щеку, придавая лицу диковатый вид. Она запросто могла представить, как он в легкой кольчуге одной рукою правит боевой колесницей, другой бросая во врага дротик.
Однако в этом деле ей приходилось полагаться на свое воображение, поскольку Анд’эверс никогда не говорил о своем прошлом. Совершенно как если бы одновременно с прибытием в земли империи он родился заново.
– Тетушка в доме?
– В кухонном, как всегда. Она сказала, что ты наверняка нынче прибудешь, а потому варит огромный, с бочку, котел сырного супа.
– Тогда хорошо, что я пришла, правда, дядя? Потому что иначе все было бы зря.
– Ха-ха, хорошая шутка, девочка. Хорошая шутка.
Семья кузнеца вместе с ним и женой насчитывала двенадцать человек. Семеро сыновей и три дочери, сводные родственники Кайлеан, были гордостью и богатством Анд’эверса, но даже гигантский котел супа не представлял для них проблемы. Хорошо, что кузница приносила неплохой доход. Двое старших сыновей уже вылетели из дома и противу воли отца отправились на север, в Манделлен, где возник самый больший верданнский псевдогород. Это был результат закона о колесах. Фургонщики подчинились ему, но по-своему.
Вокруг Манделлен, маленького сельца, состоящего всего из нескольких домов, вырос первый из больших городов-лагерей, стены которого состояли из тысяч боевых фургонов, а усадьбы, улицы и торговые площади разметили обитаемыми повозками. Фургонщики установили свои подвижные дома так, словно расставили на плоскогорье передвижной лагерь, после чего сняли колеса. В один день почти в голом поле возник тридцатитысячный город. Один из нескольких на востоке. Губернатор пытался протестовать, но верданно показали ему соответствующие пункты из подписанного им закона о колесах. Фургоны должны встать около меекханского города или поселения, и им надлежало снять колеса. Никто не написал, сколько этих фургонов может быть.
Дело дошло до самого императора, но тот, говорят, лишь мельком глянул на документ и улыбнулся. Потому что в империи законы, может, не всегда совершенны, но всегда исполняются. Кроме того, тридцатитысячный защитный обоз, стоящий на пути возможного се-кохландийского нашествия, стоил побольше, чем несколько крепостей. Особенно если его жители ненавидели се- кохландийцев как никого другого на свете.
Они неторопливо закончили чесать Торина. Кайлеан имела смутное подозрение, что ее конь только для того дал вытянуть себя из конюшни, что знал, какой прием его здесь ожидает. Она усмехнулась и ласково похлопала его по спине:
– Ты рад, что мы вернулись домой, верно?
Торин повернул к ней голову и тихонько фыркнул.
– Вы хорошо ладите?
– Хорошо, дядя. Он упрямый, полудикий и любит чуть сильнее, чем нужно, кусать прочих лошадей. И людей тоже. Но, если не считать этого, он – лучший конь в чаардане. – Она сняла скребок, вычистила его и отложила на место. – Кто работает?
– Близнецы. И насколько я понимаю жизнь, они снова больше балуют, чем заняты чем-то полезным. Но что ж, лучше пусть сидят в кузнице, тогда не станут лазить по корчмам. Иди поздоровайся с ними, а потом беги к тете, а не то она лопнет от нетерпения.
Кузница состояла из крепкой крыши на четырех таких же крепких столпах и плетенных из ивняка легких стен. Наследие караванов, где если уж ставили мастерскую, то делали это именно таким образом: крыша, столпы и символические стены. Ее можно было развернуть – и настолько же быстро свернуть, когда приходило время отправляться дальше. Ну и при такой
