Но оружие лишь скользнуло по кольчуге – ратус увернулся и рубанул мечом по цепи. Сталь бродяги выдержала удар зазубренного лезвия. Вот замахнулся мечом, ратус неожиданно ловко уклонился, подпрыгнул и ударил в ответ. Сталь зазвенела о сталь. Наполненные кровью узоры на доспехах бродяги вспыхнули красным светом. Глаза металлического паука на груди налились багрянцем. Вот пошатнулся, но устоял на ногах и нанес ответный выпад. Острие его меча разорвало кольчугу на животе ратуса, красные от крови металлические кольца посыпались на землю. Ратус схватился за рану, упал мордой вниз, и Вот прикончил его, вогнав клинок в спину.
Все это произошло за считаные мгновения. Я поспешил на помощь Илве, оставив Эс Бэ самостоятельно разбираться со сбившими его с ног ратусами. Удар катаной, еще один – я разбрасывал врагов, освобождая мою Волчицу, изрезанную, окровавленную, но еще живую. Прижатая к земле, она держала одного из своих противников зубами за шею, и тот трепыхался, как полузадушенный цыпленок во рту куницы. По шее Илвы бежала его кровь.
Я протянул руку. Илва с омерзением отбросила затихшего ратуса и сама вскочила на ноги.
– Ефимовский! – выкрикнул я, оборачиваясь к Эс Бэ, но помощь тому уже не понадобилась.
Несколько мертвых ратусов лежали рядом с ним, а в руках волшебник сжимал нож. Но последнего ратуса – клянусь, я не мог ошибиться! – убила его тень. Темная лапа с изогнутыми когтями будто отделилась от земли и вспорола живот врага. Затем тень вновь стала прежней.
– Вот так! – самодовольно сказал Эс Бэ, поднимаясь.
Наши враги оставили после себя десяток мертвых и умирающих соплеменников. Думаю, что Джонни повезло, если она не наткнулась на эту свору, когда спускалась в подземелье. Девушка прошла здесь, я это видел. Ее след вел дальше во тьму.
Я подошел к мертвому предводителю ратусов и ногой перевернул его на спину.
– Илва, что это было? – тихо спросил я у остановившейся рядом Волчицы. – То, когда ты впала в транс.
– Я – «ишигамэ», – произнесла она, протягивая букву «ш», отчего слово получилось похожим на шипение змеи. – Принесенная в жертву лесу. После того как убили отца, мать отдала меня на смерть. Я должна была умереть еще девчонкой, но лес отложил мою гибель. Видимо, у него на меня свои планы.
– Илва, этого не было, это всего лишь игра, – произнес я.
Волчица пошатнулась, оперлась о стену. Я достал исцеляющее снадобье, сделал глоток, восстанавливая единицы урона, и протянул Илве:
– Выпей.
Она выпила, поморщившись, отвернулась и пошла к нашим спутникам.
– Подожди! – окрикнул я ее. – Смотри!
На поясе у ратуса висел металлический жезл с набалдашником в виде раскрывшей пасть змеиной головы. Я снял его и показал Илве.
– Это же лейфтр! – вскрикнула она. – Но откуда?!
Под набалдашником была выгравирована молния, за ней на рукояти крепилось кольцо с нанесенными цифрами. Еще ниже когда-то торчал рычаг, но теперь от него остался лишь обрубок.
– Что тут у вас? – поинтересовался подошедший Ефимовский.
Он снова держал коптящий факел.
– Карта перезаряжается, – пояснил Эс Бэ, заметив мой взгляд.
– Видишь ли, – сказал я. – Это лейфтр – жезл молний. Такими пользовались саргарцы, волшебники совсем из другой игры. Они жили в «Хвергельмире» – игре в пространстве Чендлера, созданной Вотом и Джонни.
– Ерунда, – улыбнулся Эс Бэ. – Не морочьте мне голову. – Он забрал у меня лейфтр и покрутил в руке. – Что, правда? Но мои программисты точно не использовали чужой код. Чудеса.
– Чудеса, – повторил я, вспоминая черный бездонный провал в подземелье саргарцев, заполненный шепотом пространства Чендлера.
Волшебники, оживляющие мертвецов с помощью электричества и заключившие договор с тьмой, хотели открыть проход в другие миры. Они пытались сбежать из «Хвергельмира». Неужели саргарцы, словно вирус, проникли в сеть? Но что мы вообще знаем о законах квантовой сети?
– Говорят, что, создавая игры в пространстве Чендлера, мы творим новые миры, – тихо сказал я, забирая у Ефимовского жезл молний и пряча в сумку.
Ефимовский приблизился к моему лицу. Я словно вновь почувствовал его дыхание и нестерпимый запах одеколона.
