Сам хан тем временем принялся расспрашивать Святослава о болгарах. Что за народ, как воюют? Но Святослав был не расположен к беседе и указал на Калокира: пусть, мол, ромей поведает, он умелый баян.
О том, что херсонесец хороший рассказчик, Малфрида тоже знала. Но сейчас, отвечая на вопросы настырного Кури о болгарах, он как-то мялся. Может, утомлен был переходом, может, что-то хотел утаить. Но потом все же поведал многое.
Были болгары племенем кочевников-коневодов, чьи пастбища располагались по берегам Сурожского моря[65] и доходили до самого Гирканского[66]. Да только прогнали их с тех земель хазары, разбили в бою и щадить никого не стали. И тогда болгары разделились: часть осела на Волге – русы их черными болгарами называют, – а другая часть племени во главе с ханом Аспарухом двинулась на закат, ища нового пристанища. Долго они кочевали, пока не осели на землях у Дуная. Были они отменные конники, почитали небесного Тенгри, приносили человеческие жертвы. И постепенно, набираясь сил, расширяли свои владения, пока не столкнулись с самой Византией. Неспокойного соседа получила великая империя – болгары то и дело громили приграничные крепости, уводили людей в полон. Но со временем византийцы сумели поладить с ними, сделали своими союзниками. Ведь христианская Византия ценит мирное соседство, вот и был найден способ договориться с соседями-язычниками, которые тем временем все больше сливались с местным славянским населением, перенимали их обычаи, становились совсем оседлыми и не столь кровожадными. Было время, когда болгары и ромеи даже воевали вместе против врагов империи: болгарский хан Тервел спас Византию, когда на нее напали полчища арабов. За это императоры признали за болгарскими правителями титул кесаря, а это второй по значимости титул после императорского. Также в благодарность уступили они им часть земель на севере, отчего государство болгар еще больше расширилось. Одно было плохо – союзники оставались язычниками, кровавая вера толкала их на новые войны и набеги. Поэтому уже при императоре Никифоре Первом[67] византийцы решили раз и навсегда поставить болгар на место: вытеснить их, дабы те не угрожали Византии своими разбойными выходками.
Время для похода Никифор Первый выбрал удачно – новый хан Крум[68] как раз отправился в набег на аваров, поэтому войска ромеев беспрепятственно завладели частью болгарских земель, даже столицу, град Плиску, сумели взять. Никифор счел, что для ослабления болгар этого достаточно, и его отяжелевшее от добычи войско двинулось обратно. Но на них в горных ущельях Хемы напал стремительно вернувшийся из похода хан Крум. И пала слава ромейская, когда язычник Крум разгромил их войско. Сам император Никифор угодил в плен. Хан Крум лично отрубил ему голову, а потом велел сделать из черепа базилевса чашу, украсил ее каменьями и пил из нее, чествуя своих союзников – тамошних славянских князей, которые сообщили ему о рейде византийских войск и присоединились к сече в ущелье. Причем, выказывая дань уважения павшему императору, Крум, когда пил из черепа, провозглашал: «Пусть и наши дети будут такими, как он!»
– А зачем он так говорил? – полюбопытствовал Куря, которого весьма заинтересовал рассказ о чаше из черепа побежденного неприятеля.
Калокир презрительно поморщился.
– По их поверьям, вся сила поверженного врага, смелого и достойного, переходит к тому, кто пьет из его черепа.
– Что за сила у побежденного? – хмыкнул варяг Инкмор, также сидевший у костра и слушавший Калокира. – От побежденного можно взять только его поражение.
– Не скажи, – задумчиво отозвался Куря. – Сила врага вполне может перейти к победителю и укрепить его. Так наши шаманы говорят, а я им верю.
Калокир, продолжая рассказ, поведал, как век назад уже другой хан, Борис, настолько свыкся с соседством с Византией, а люди его настолько прониклись христианским вероучением, что было решено принять новую веру. Вот тогда и стали строить монастыри, к болгарам приезжали византийские зодчие, страна преобразилась…
Тут Калокир умолк, поняв, что эта сторона истории Болгарского царства никого не интересует. Вокруг все еще спорили о чаше- черепе и ее силе. Хан Куря поднимал руку, воображая, что держит уже такую чашу в руке, губы его шевелились, словно он повторял: «Пусть наши дети станут такими, как он». И его раскосые глаза мрачно сверкали.
– А ты, Святослав, веришь ли в подобное? – обратился он к молчаливо сидевшему в стороне князю.
Тот поднял голову – лицо его выглядело утомленным, взгляд блуждал.
– Мало ли во что я верю! Одно знаю: победы надо творить своей рукой, а не надеяться на диво.
При этом он бросил суровый взгляд на Малфриду, встал и удалился.
Вскоре разошлись и остальные.
Глава 6
Уже близилась осень, но жара не отступала. Даже леса, по которым проходили войска, не давали облегчения. Казалось,
