А потом они целовались, перекатываясь по ложу, набрасываясь друг на друга, словно утоляли нестерпимый голод…
– Я от тебя голову теряю, – произнес Калокир спустя время, когда их бурное дыхание стало успокаиваться. – Я и Преславу брал для тебя. Не для князя, а для тебя. Думал: возьмем столицу, сразу за тобой пошлю. Поселю тебя в покоях царицы, как высочайшую госпожу. Слова мне никто поперек сказать не посмеет. И вот ты здесь…
Но когда, насытившись любовью, патрикий заснул, Малфрида какое-то время лежала, задумчиво перебирая его темные шелковистые волосы. «На чьей стороне ты окажешься, Калокир, если следующий прыжок пардуса будет нацелен на Византию?» – размышляла она. И опять пожалела, что не может ворожить, как прежде. Однако чародейка помнила, как некогда ворожила Никифору Фоке в Царьграде, а потому знала – правление этого императора не будет долгим. Правда, сейчас уже не могла припомнить, чем оно завершится. Неужели и это суждено Святославу?
Но о том ли ей думать, когда она лежит в объятиях того, кого так полюбила? Малфрида улыбнулась, погружаясь в сон. Что бы ни ожидало ее в грядущем, сейчас она просто счастлива…
Святослав так и не поблагодарил Калокира за то, что он сумел без боя взять Преславу. Было ли виной тому неудовольствие, что его приятель выпустил мятежников, то ли он попросту завидовал тому почету, который оказывали предотвратившему кровопролитие ромею местные жители, но Святослав чувствовал себя как бы обделенным. А к этому князь не привык. Поэтому вскоре решил вновь испробовать свою воинскую удачу и завершить начатое дело – расправиться с мятежной болгарской знатью, укрывшейся в Филиппополе.
Через несколько дней Калокир сообщил Малфриде, что князь собирается в поход на град мятежников.
– И ты идешь с ним? – упавшим голосом спросила чародейка.
Калокир кивнул.
– Я обещал, что буду всегда сражаться рядом с князем, и он этого не забыл. К тому же я слишком популярен в Преславе, со мной тут считаются поболе, чем с другими, а это волнует Святослава. Поэтому он хочет увезти меня, а здесь останется воевода, который будет присматривать за царем Борисом и боярами.
Малфрида вздохнула. Опять война! Это раньше она не знала, что чувствуют жены тех, кто вечно в походах. А теперь…
– Когда едешь? – спросила чародейка.
– Ну, ты же знаешь, как скор пардус, – засмеялся Калокир. – Вот подтянутся его отряды и выступит.
– Значит, у нас всего седмица друг для друга? – с робкой надеждой произнесла она.
– Может, и две, – успокоил Калокир.
И они старались проводить вместе столько времени, сколько было возможно. У них были длинные страстные ночи и неспешно проведенные утренние часы. Калокир обучал чародейку греческому и восхищался ее способностями и памятью, а она рассказывала ему старинные предания славян. Потом они гуляли по городу, катались верхом, дурачились. Как-то Малфрида нарядилась воином- русом, а патрикий, наоборот, оделся в женское платье и головной платок. «Воин» Малфрида вела свою «пленницу» на веревке, а окружающие только дивились, наблюдая, как рабыня по пути умудрялась строить всем прохожим глазки и соблазнительно причмокивала губами. Даже посол из Царьграда, патрикий Эратик, не узнал, кто перед ним, и только удивленно вытаращил выпуклые глаза. А они, едва свернув за угол, нахохотались вволю!
И все же Калокир не мог уделять чародейке столько времени, сколько она хотела.
Он то и дело оставлял ее и уединялся. Писал в Царьград, улаживал дела с царем Борисом и согласовывал с ним повеления Святослава. Ибо Святослав приказывал, а Борис был вынужден оглашать его волю своим подданным. Зато в Преславе царил мир, даже печенеги откочевали – в Преславе им запрещалось грабить, но они могли вихрем пронестись по отдаленным окраинам и взять там столько добычи, сколько сумеют. Венгры скучали: они не хотели ссориться из-за добычи с печенегами, которых было значительно больше, поэтому занимали себя пирами да воинскими игрищами, состязаясь с русами и устраивая поединки на палицах, борьбу с шестами, испытания лучников. Бывали и скачки, однако тут русы заметно уступали прирожденным наездникам-венграм. Зато в кулачном двубое русам не было равных, и вскоре венгры, гроза всей Европы, вынуждены были отказаться от рукопашных схваток. А вот местные болгары теперь, когда все уладилось, с большим удовольствием смотрели на эти схватки. Им не жалко было ни русов, ни людей Акоса, когда те выходили из строя с разбитым лицом или вывихнутыми конечностями. Нравится этим варварам сражаться – пусть калечат друг друга.
Калокир заметил, что и Малфрида иной раз приезжает поглядеть на эти состязания.
– Что ты за женщина, если тебя тешат такие грубые забавы? Впрочем, я забыл, кто моя возлюбленная, – посмеивался он. – Не по тебе сидеть в роскошном покое и вышивать шелком по бархату…
Малфрида усмехалась в ответ. Нет, не стать ей обычной женщиной. Чтобы не томиться в царских покоях одной, она что ни день
