Я озвучила сумму. Все равно теперь Сабине без разницы, знает ли кто о нашей договоренности. Хотя мне казалось, что у инора Шварца это лишь праздное любопытство, ничего полезного для расследования в рассказанном мной не было. Разве что Сабина представала немного с лучшей стороны.
— Эта квартира — личная собственность инориты Аккерман. Если бы она хотела помочь, дала бы возможность пожить в ней просто так, а не назначала грабительскую плату, раза в два превышающую среднюю для таких квартир.
— Собственность? Этого просто не может быть, — запротестовала я. — Откуда у Сабины такие деньги?
— Инор Гроссер утверждает, что от него, — мило улыбаясь, пояснил следователь. — Его слова подтверждаются документом, в котором Сабина обязывалась вернуть в течение года сумму, близкую к стоимости квартиры в таком районе.
Петер одолжил? Маг в состоянии заработать такие деньги за несколько лет, ничего невозможного в этом нет. Скорее всего, одолжил он еще до того, как они стали близки с Сабиной, иначе расписка бы не понадобилась, да и отдельная квартира для Сабины — тоже. Вполне возможно, что она и не планировала деньги возвращать, недаром же отказывалась выходить за него замуж, хоть и уверяла в своей большой и чистой любви. Ее не красило и то, что она хотела содрать с меня много больше, чем положено брать за такие квартиры. Договоренность у нас была на год, Сабина рассчитывала получить кругленькую сумму. А Петеру, поди, сказала, что пустила меня пожить бесплатно. Обманывала она всех знатно. Сможет ли Петер теперь вернуть свои деньги? Неизвестно. Да и мое положение квартиросъемщицы становилось довольно шатким.
— Наверное, я должна немедленно квартиру эту освободить?
— Почему вдруг? Живите пока, никто вас не выгонит, — ответил инор Шварц. — Квартиру опечатывать мы не будем, только обыск в ней проведем.
— Обыск? — испуганно переспросила я. — А что вы думаете там у меня найти?
— Не у вас, у хозяйки квартиры. Она могла хранить там вещи или документы, которые прольют свет на случившееся. В доме инора Гроссера мы ничего не нашли. Сейчас у нас, увы, даже малейшей зацепки нет, а найти того, кто это сделал, нужно непременно как можно быстрее — уж больно нехорошую магию там использовали.
Но Петер говорил совсем о другой причине смерти.
— Но инор Гроссер сказал, что ее зарезали, — вспомнила я.
— Зарезали, да. Но магией там не просто пахнет — смердит. Кстати, а почему вы, с таким, прямо скажем, приличным Даром, пошли работать простой продавщицей? — небрежно спросил он.
Глаза его были столь внимательны, что сразу было понятно, вопрос этот — не праздное любопытство, а вся предыдущая беседа подводилась к нему. Главное — усыпить бдительность и огорошить неожиданностью. Но для меня такие вопросы неожиданными уже не были.
— О том, что он у меня приличный, я узнала, уже работая продавщицей, — ответила я. — В приюте меня не сочли нужным отправить в Академию, хотя и способствовали росту Дара. — В ответ на его вопросительный взгляд я пояснила: — Я там накопители заполняла и приютские, и монастырские.
— Постойте, а что, никаких занятий с вами не проводили?
— Нет.
Он недоверчиво на меня посмотрел, но решил не переспрашивать. Наверняка собирается лично узнать у руководства приюта. Вот пусть ему и отвечают, почему мой вклад в жизнь приюта оказался намного более весомым, чем его — в мою. Мне такие вопросы задавать там бессмысленно. В лучшем случае не ответят, в худшем — попеняют на черную неблагодарность. Но жаловаться на них мне тоже не с руки — кормили, поили, учили, да и из приюта выпустили не просто так, а с направлением на фабрику и с необходимыми вещами. А в Академию, если все будет хорошо, я и сама поступить могу в следующий набор, не так уж долго его ждать.
Инор Шварц опять начал задавать странные вопросы, на мой неискушенный взгляд, никак не связанные с убийством Сабины. Но следователь все же что-то находил, так как на листах бумаги, по которым бегал самопишущий артефакт, постоянно появлялись новые заметки. Иногда я даже заглядывалась на него, на артефакт разумеется, не на следователя. Такие красивые ровные строчки у него выходили, а буквы — просто загляденье. У меня хороший почерк, грех жаловаться, но до такого совершенства ему было далеко.
— А чернила в нем тоже сами вырабатываются? — не удержалась я.
— Нет, — инор Шварц проследил за моим взглядом. — Это самый простой вариант, туда их надо доливать по мере расходования.
Неожиданно мы разговорились об артефактах, облегчающих обычную жизнь. Самое забавное, что самопишущий
