— Когда я впервые увидела это платье, пятно было намного меньше, — выпалила я.
— Что? — удивился сыскарь.
— Пятно было намного меньше — в пол-ладони величиной. Я тогда подумала, что легко вывести можно будет. А сейчас оно вон как расползлось.
Сыскарь лишь скептически хмыкнул, но Рудольф пристально начал рассматривать подол платья. Он даже лупу достал из кармана и изучал это несчастное пятно так, что мне интересно стало, что же он там найти собирается. Пятно и пятно, отвратительно выглядящее на такой красивой ткани.
— Гляди, — ткнул он напарника в бок, — вот видны следы старого пятна, как раз такого, о каком говорила Штефани.
— Инорита Ройтер, — скучным голосом поправил его этот зануда. Но тут же его взгляд оживился, теперь и он не менее пристально рассматривал этот несчастный подол, вертя его и так и этак. — Действительно следы есть. Но зачем нужно было заливать старое пятно?
— Скорее всего, чтобы Штефани, то есть инорита Ройтер, его случайно не надела, — гордо пояснил Рудольф. — Не знаю, откуда у Сабины появилось это платье, но к Гроссеру она забрать его не могла — тот сразу бы опознал в нем вещь Марты.
И тут я вспомнила, как в тот день, когда Эдди провожал меня домой, Сабина уже была в этой квартире. Я тогда очень удивилась, что она пришла, поговорила ни о чем и ушла. Никаких емкостей с маслом я тогда при ней не заметила, но бутылочка могла быть маленькой и полностью поместиться в кармане или сумочке. Но зачем ей вообще хранить это платье, если она не могла его носить? Не проще ли было от него сразу избавиться?
— Оно очень дорогое, — ответил мне Рудольф, и я поняла, что вопросы свои задала вслух. — Наверное, жадность победила осторожность. Возможно, собиралась перешить его, поменяв фасон. Но ткань при этом спрятать все равно не удалось бы. Что Аккерман думала — сейчас уже не спросишь.
— А не могла Марта незадолго до своего исчезновения ей это платье отдать? — предположила я. — Из-за этого самого пятна. Сабина мне не кажется способной на серьезное преступление, а вот скрыть вполне могла…
— Штефани, вот ты бы отдала кому-нибудь бриллиантовое колье из-за того, что один из зубчиков, удерживающий камень, отогнулся? А платье стоит не меньше.
Я слабо представляла стоимость бриллиантового колье, так что для меня сравнение было не очень удачным, единственное, что поняла, — платье не просто дорогое, а очень дорогое и уникальное. Такие платья не дарят случайным людям. Их не выбрасывают, потому что надоели, вышли из моды или испачкались. И место им — не в моем шкафу среди приютских платьев…
— Тогда, может, хотела, чтобы Сабина это пятно убрала? — предположила я. — Нас учили такому.
— Хозяйка платья была магичкой, не очень сильной, правда, но бытовые заклинания ей были доступны, — ответил напарник Рудольфа. — Обращаться по такому вопросу к девушке без Дара она бы не стала, сама справиться могла.
Других предположений, как к Сабине могло попасть это платье, у меня не было. Ситуация вырисовывалась нехорошая. Девушка, работавшая вместе с Сабиной, пропадает вместе со всеми вещами, одна из которых оказывается здесь.
— Интересно, а остальные не могут принадлежать пропавшей инорите? — задумчиво сказал напарник Рудольфа, имени которого я так и не услышала за все это время. Он уже который раз перебирал висевшие в шкафу платья. — На первый взгляд, все они не очень дорогие…
— Вот эти я надевала на работу, — вспомнила я. — Если бы они принадлежали пропавшей Марте, то инора Эберхардт непременно бы это отметила, правда?
— Правда. Если только…
Он выразительно посмотрел на Рудольфа, и я сразу додумала то, что он не договорил. Если только сама инора Эберхардт не замешана в исчезновении своей продавщицы. Сабина, когда очень долго отсутствовала, говорила Петеру, что ходила по делам нашей нанимательницы. Но какие там могли быть дела? Разве что отнести заказ покупательнице? Все необходимое либо доставляли с фабрики «Хайнрих и сын», клеймо которой было на упаковках, либо привозил инор Хофмайстер. Что он привозил и откуда, для меня оставалось загадкой. Но подозрения были. Скорее всего, там находилось что-то, недавно сделанное с помощью орочьего шаманства. В нашем приюте ходили слухи, что маги, впервые встретившиеся с его проявлением, реагируют как раз так, как я, — тошнотой и обмороками. Получается, дел у Сабины от иноры Эберхардт быть не могло, или были такие, о которых посторонним не рассказывают, а мне никогда не догадаться. Но если они были у одной продавщицы, то должны были быть и у другой?
— Скажите, иноры, а Марта, которая пропала, она тоже по вечерам исчезала, как Сабина?
— Ее квартирная хозяйка утверждает, что девушка вела очень размеренный образ жизни и по вечерам нигде не бывала.
— Брайнер, опять болтаешь!
