раковину, а на его место положила обычный омолаживающий, купленный мной заранее. Честно говоря, из-за громадной разницы в цене немного мучила совесть, но я утешала себя, что спасаю жизнь женщине, которая меня родила. С этим утешением я и отправилась выяснять, на что меня променяли восемнадцать лет назад. Шла я быстро и ужасно нервничала — мне казалось, что за мной следят, но сколько я ни оборачивалась, так никого и не увидела. При мысли, что это может быть Рудольф, мне стало ужасно неприятно, но потом мне пришло в голову, вдруг он не следит, а охраняет? Все-таки с продавщицами магазина, где я работаю, случаются не самые приятные вещи.
Инора-заказчица со времени своего последнего визита не стала приятнее ни на кончик ногтя. Усталая горничная проводила меня в небольшое помещение, где ее хозяйка в ярком, расшитом экзотическими цветами халате полулежала на небольшом мягком диванчике и читала. Книга была настолько увлекательная, что меня соизволили заметить лишь после того, как я несколько раз негромко кашлянула.
— Крем принесла? — зачем-то уточнила инора, хотя служанка наверняка сообщила ей цель моего визита.
— Да, леди.
Я протянула ей баночку. Она открыла, понюхала, удовлетворенно кивнула, потом подняла на меня глаза и недовольно сказала:
— Ты еще здесь? Свободна.
Вылетела я из комнаты с красными щеками. Да уж! Лучше уж воспитываться у монахинь, чем у такой вот бездушной женщины. Она никого, кроме себя, и не любит. В доме ее не было заметно присутствие других, близких ей, людей — детей или мужа. Да и сам дом выглядел каким-то нежилым, так что желания задержаться там даже на лишнюю минуту у меня не возникло.
Глава 18
Не могу сказать, что я ожидала от своей матери ласковых слов, хотя надежда все же была — не зря же в романах так любят писать о зове крови. Я сама его пока не заметила, но у матерей же он должен быть намного сильнее. Но эту инору кровь никуда так и не позвала. Такое откровенное пренебрежение меня ужасно расстроило. Да, она не знает, что я спасла ее от опасности, но ей незнакома даже простая вежливость. Откровенное хамство окончательно отвратило меня от этой женщины. Заниматься подменой крема ради ее здоровья мне почему-то больше не хотелось, так же как еще раз встречаться с этой недружелюбной инорой. Не заметила я у нее сердечных привязанностей, квартира тихая и нежилая, семьи нет. Наверное, родила только меня, да и то в приют сплавила, чтобы жить не мешала. Стала ли она от этого счастливее? Незаметно. Черствые, эгоистичные люди счастливыми не бывают, жизнь у них пуста и посвящена лишь себе и своим желаниям. Я начала сомневаться, а не зря ли я затеяла эту замену крема. Теперь я была уверена, что на убийство инора Эберхардт не способна. Да, вокруг магазина происходило что-то нехорошее, но слова Регины не выходили у меня из головы. Ведь действительно, если бы клиентки умирали, этим бы рано или поздно непременно заинтересовались в Сыске. Не может же она столько лет безнаказанно травить высокородных инор за их собственные деньги?
Посоветоваться было не с кем. С Региной поговорить я смогу только через несколько дней, да и наша последняя встреча меня сильно разочаровала. Совсем не там и не так расставила акценты подруга. Грозящую мне опасность она всерьез не восприняла, ее интересовали только окружающие меня молодые иноры. Регина даже сказала, что на моем месте выбрала бы Петера, будь он свободен. Но… теперь он свободен? Мне внезапно стало очень холодно, холод шел изнутри и заполнял каждую частичку моего тела. Лучше бы Сабина осталась жива. Да и сам Петер больше не производил на меня того убийственного впечатления, которое возникло при первом взгляде на него. Симпатичный, милый, заботливый, но не более. Наверное, в тот вечер я просто расслабилась, размечталась, вот мне и показалось. Пустые мечты не для меня, они для тех, у кого есть родители, сестры-братья, а я такой роскоши не могу себе позволить.
Ужасно захотелось есть, и я вспомнила, что так сегодня толком и не поела. Домой, то есть в Сабинину квартиру, возвращаться не хотелось, и я пошла в кафе, которое она мне показала и где я уже несколько раз обедала. Конечно, нужно экономить, но неужели я не могу позволить себе хоть немного удовольствия в такой ужасный день? Сидеть за столиком в одиночестве оказалось не столь весело, как вместе с Рудольфом, который рассказывал столько интересного, а еще обещал показать столицу. Но теперь не покажет, он на меня обиделся. Зря я вчера ему сказала такие неприятные слова. Он таким оскорбленным выглядел, когда уходил. А ведь с ним можно было поговорить о том, что меня сейчас так тревожит. Взять с него слово, что от него никуда мой рассказ дальше не пойдет, и все обсудить. Я даже удивилась, почему эта простая мысль раньше не пришла мне в голову. Можно же было сделать что-то с этим
