Вош кивнул.
– Она то, что я из нее сделал. И она идет сюда, чтобы заставить меня ответить за сделанное.
Вош склонился над Эваном. В его глазах переливался огонь. Голубое пламя прожигало до самых костей.
– Ты будешь моим ответом.
Вош повернулся к технику, и тот содрогнулся под его взглядом.
– Возможно, она права: возможно, любовь это особая, необъяснимая словами тайна, ее нельзя предсказать или контролировать, она и есть тот вирус, который обрушил программу, созданную существами, в сравнении с которыми мы лишь тараканы. – Он снова повернулся к Эвану: – Поэтому я исполню свой долг, я сожгу деревню ради ее спасения.
Он отошел от кресла:
– Загрузите его снова. А потом сотрите.
– Стереть, сэр?
– Сотрите человека. Остальное оставьте. – Голос командира заполнил маленькую комнату. – Нельзя любить то, чего не помнишь.
69
В осеннем лесу стояла палатка, и в этой палатке спала девушка с винтовкой в одной руке и плюшевым мишкой – в другой. И пока она спала, ее сторожил охотник, невидимый спутник, который уходил, когда она просыпалась. Он пришел отнять у нее жизнь; она находилась там, чтобы спасти его.
Бесконечный спор с самим собой, бесплодность вопроса, на который не было ответа: зачем одному жить, когда гибнет сам мир? Чем усерднее он тянулся к ответу, тем дальше ответ отодвигался от него.
Он был доводчиком, который не мог довести дело до конца. Он был сердцем охотника, у которого не хватало духу убить.
В своем дневнике она написала: «Я и есть человечество». И что-то в этих трех словах раскололо его надвое.
Она была поденкой. Живет один день, а на следующий ее нет. Она была последней звездой, она ярко горела в бескрайнем море мрака.
«Стереть человека».
С Эваном Уокером было покончено.
70
Всего десять минут в деле, а я уже начинаю думать, что наша миссия невыполнима и «убить Воша – спасти Эвана» – очень плохая идея.
Боб, наш одноглазый пилот, орет: «Десять секунд!»
Рингер закрывает глаза, и на какую-то ужасную мерзкую секунду я думаю, что это подстава. Что в этом и заключался ее план с самого начала. Оставить без защиты Бена и детей, а потом умереть вместе со мной в стиле камикадзе на высоте пять тысяч футов. Ей-то плевать. Ее копия осталась в «Стране чудес». После того как мы умрем, ее загрузят в новое тело.
«Это твой шанс, Кэсси. Достань нож и вырежи сердце предательницы… Если найдешь. Если оно у нее есть».
– Они разрывают строй! – орет Боб.
Рингер распахивает глаза. Мой шанс ускользает.
– Держи курс, Боб, – спокойно говорит Рингер.
Вертолеты противника расходятся, чтобы никто не почувствовал себя обманутым, чтобы у каждого был шанс разнести нас на несметное количество мелких частиц.
Боб держит курс, но для страховки берет в прицел ведущий вертолет. Его палец зависает над кнопкой пуска. Мысль о том, как быстро Боб переметнулся на нашу сторону, взрывает мой мозг. Открыв сегодня утром глаза, оба глаза, он был абсолютно уверен, на чьей стороне будет драться. А потом добился, что ему высадили глаз (ха! прости, Боб), и теперь готов уничтожать своих братьев и сестер по оружию.
Вот так и бывает. В нас можно любить хорошее и ненавидеть плохое, но плохое-то никуда не девается. Без этого мы не были бы людьми.
Все, чего я хочу в этот момент, это крепко обнять Боба.
– Они собираются нас протаранить! – вопит Боб. – Надо снижаться, надо снижаться!
– Нет, – возражает Рингер. – Верь мне, Боб.
Боб истерически смеется. Мы на полной скорости несемся навстречу ведущему вертолету, а тот на полной скорости мчится навстречу нам.
