– У меня есть время, – кивнул Риз.
Они побежали по привычному маршруту – за город, по тропинке к реке, потом по берегу до косы и обратно. Утро было неприветливое. Бесконечные дожди размыли тропинку, то и дело на пути встречались лужи, которые приходилось обегать по мокрой траве.
– Как у тебя дела на новой работе? – поинтересовался Моисеич.
– Нормально. – Ризи не очень хотел вдаваться в подробности. – Там много работы, я пока разбираюсь только. Жалко, на дом времени мало остается. На родителей, на Лизу. Она на меня обижается немного. Она ж еще маленькая.
– Она маленькая, – снисходительно согласился Моисеич.
Моисеич имел в виду, что маленькие могут обижаться, им позволительно. Но Риз упорно клонил в свою сторону:
– Она маленькая, и я, как ее старший брат, должен уделять ей больше внимания. У нее такие странные игры… Вы ничего странного в Лизке не замечали?
Моисеич засмеялся:
– Риз Шортэндл, милый! Мы все странные! Разве ты не странный? Разве я не странный?
– Вы-то чем странный?
– Ну вот, например, мне кажется, что я могу легко перепрыгнуть через эту лужу.
Лужа была длинная. Хороший легкоатлет, если с разбега, может, ее и одолел бы. Но не Моисеич, это точно.
– А еще мне хочется изменить погоду, свой возраст, одежду…
Моисеич наклонился к самому уху Риза и прошептал:
– Мне вообще с некоторых пор кажется, что вокруг все не так!
– Дюшка, – прошептал Риз.
– Что? – переспросил Моисеич.
– А со мной… Как теб… как вам кажется, со мной все так, как надо?
Моисеич словно стряхнул с себя что-то, внимательно посмотрел на своего спутника и, пряча улыбку под серьезной миной, сказал:
– С тобой все в полном порядке! Можешь не сомневаться!
И они побежали дальше.
Так у Риза появилось три новых реальных претендента на роль Дюшки: Лизка, Агафен и Моисеич. Интуиция подсказывала Ризу, что на сей раз он не ошибается. Один из них – точно Клюшкин. Надо только вычислить, кто именно.
Вторую половину ноября и весь декабрь Ризенгри Шортэндлонг работал с Михаилом Михайловичем. Архив отдела СС был вдвое больше архива «Скорой помощи», однако сидеть с бумагами Ризу не приходилось. Огромные возможности, которые открылись ему при стажировке в СС, Риз использовал на всю катушку. Элину он видел теперь только иногда, в основном в школе. А как же любовь? А очень просто: Ризи увлекся работой, а Эля страдала в одиночестве оттого, что ее любимый – недостойный врун и хитрец, хоть и мутант. Из-за пропусков в школе Эле временно, до Нового года, порекомендовали ночные сны не смотреть.
Впрочем, ребята изредка встречались, и во время их встреч Эле казалось, что все может у них быть, как и раньше.
– Не бери в голову! – говорил Ризи. – У нас с тобой все в порядке. Это все временно, только до Нового года. Потом тебе разрешат смотреть ночные сны и…
– При чем тут сны? – недоумевала Эля, которая по-прежнему ничего не помнила о ночных похождениях и приключениях.
– Я хотел сказать, что я буду работать в СС только до Нового года. И в следующем году мы сможем видеться чаще. Хочешь, я постараюсь устроить так, чтобы меня тоже направили в театр?
Но Элина отрицательно качала головой. В театре ей не нравилось, и затаскивать в эту тягомоть еще и Риза она не хотела. Эля жаловалась на глупые постановки, на то, что играть на сцене скучно. Расспрашивала о том, как продвигаются дела у Дюшки. И действительно ли дурачок Агафен – это Дюшка Клюшкин? Ризи рассказывал ей про Агафена, про Лизку и про Моисеича. Про то, что пока у него с ними ничего не получается. Рассказывал в подробностях о том, как обычно вел себя настоящий Дюшка. И чем каждый из трех кандидатов на него похож, а чем – нет.
– Дюшка был хоть и мягкий, но более… решительный, что ли, – говорил Риз. – Вот, например, однажды он сказал: «Все, Бес, я больше не могу, завтра я убегу!» Это при том, что в нем была куча датчиков и за ним следил целый институт! А из этих трех кто бы мог так сказать? Да никто!
Эля внимательно слушала, кивала.
Иногда во время их встреч Элина начинала плакать – как казалось Ризу, без всяких на то причин.
