Все это никак не складывалось в единую картину. Вернон был каким-то человеком-растением. И при этом…
– Но маму ты нашел в Интернете.
Он рассмеялся.
– О да. Я помогаю людям, застрявшим внутри машин. Я и сам в них застрял – но потом встретил жизнь, – он покачал головой, улыбаясь. – Жизнь всегда находит новые пути. У нее полно сюрпризов.
Вернон откинулся назад, и кора на его руках снова превратилась в кожу.
– Мы с Мег можем подождать, пока ты будешь готова. Ты хочешь вернуться домой?
– Домой… – эхом откликнулась я.
Дома в моей комнате было одно крошечное окно, которое выходило на парковку супермаркета.
Там был отец, Джинни с Катриной, мое старое квадратное пианино, школьные друзья. Все, что я знала, осталось там.
Я снова дотронулась до дерева и почувствовала, как струятся под корой соки.
В Айдахо вдоль улиц тоже росли деревья, но вокруг города простирались гороховые и чечевичные поля, а не дикий лес. Если я вернусь домой, смогу ли я касаться деревьев на улице и чувствовать, что происходит у них внутри?
А если останусь – как знать, чему еще я научусь у Вернона? Какую музыку я услышу? Хотя…
– Тэм и Холли делали со мной что-то странное.
– Что? – лицо Вернона посерьезнело.
Я не знала, как это описать. Жалоба звучала глупо, но мне ничего не оставалось, как произнести ее вслух.
– Они чертили что-то у меня на руке, и во рту появлялся странный вкус. Потом Тэм дал мне конфету, и я словно отупела.
Вернон нахмурился.
– Они не должны так делать. Я поговорю с ними, и ты не стесняйся. Они просто не хотят, чтобы ты уезжала.
Я вспомнила, как Холли прикоснулась ко мне, привела на кухню и усадила за стол, словно куклу. Если она и дальше продолжит меня трогать – я что, буду делать все, что ей захочется? И забуду, что хочется мне?
Я обхватила колени и начала раскачиваться взад-вперед.
– Я… не знаю. Дома никто не может вытворять со мной такие штуки. То, что делали Тэм и Холли, мне не нравится, и я хочу, чтобы они перестали. А если нет – я хочу домой. Но тогда вы с мамой…
– Мы можем подождать. Фиа, я долго ждал и подожду еще.
Он поднялся и протянул мне руку, помогая встать.
– Это не проблема. Ты должна чувствовать себя в безопасности. Никто не имеет права трогать тебя без твоего согласия. Они это знают. Я им напомню. Ты не обязана ничего решать, пока не будешь уверена.
Мы зашагали обратно. Вокруг шелестели и бормотали деревья. Я взяла Вернона за руку, и он улыбнулся.
Весь лес был наполнен музыкой. Теперь я твердо знала, в какой стороне дом. А еще я знала кое-что о самом лесе: например, какие деревья были здоровыми, а какие болели. Я чувствовала, где какие растения – даже в тех местах, в которых пока не была.
Когда мы подходили к дому, я услышала целый хор голосов – это переговаривались домашние растения. Я застыла как вкопанная.
Вернон тоже остановился.
– Я их слышу.
Он кивнул.
– В лесу ты вспомнила, как слышать природу. Ты хочешь снова это забыть?
Я подошла к окну и внимательно вгляделась в темно-зеленое растение, которое стояло на подоконнике. Оно умиротворенно пело песню о богатой, напоенной влагой почве и солнечном довольстве. А пальма, которая росла за ним, тихонько скулила от жажды.
Весь дом вдруг ожил и наполнился зеленой болтовней.
Мы обогнули дом и вошли через парадную дверь. Я одним движением сбросила ботинки, подбежала к пианино и принялась играть музыку деревьев – пока мои пальцы ее не запомнили. А потом…
Правой рукой я сыграла, как Вернон пробуждает в семени жизнь, а левой – как мама сидит рядом с Пегги и слушает ее рассказы о внучке. Две партии были так не похожи. Поначалу они ершились, сталкивались, наскакивали друг на друга, но потом что-то случилось – и они сложились воедино, как части пазла.
Я сыграла лес. Я сыграла гороховые и чечевичные поля. Я играла партии мамы и Вернона, мелодии тайн и загадок – пока не
