определением. Ну сами посудите: кто полезет в одиночку на за?мок? Конечно, идиот, причем полный. И еще самоубийца. Но… не могу я по-другому, и все. Не знаю, возможно, дикое упрямство досталось мне с телом Горана, но скорее всего, это наследство прежнего меня. Прямо скажу: не самое лучшее наследство. И эта хренова клятва еще вдобавок. Вот как-то не хочется мне шутить с кровными клятвами… Окружающий антураж прямо намекает: дал – выполняй, ибо… ибо…
А вообще, проще не раздумывать, а построить обычную логическую цепочку. Чтобы выполнить клятву – надо довезти девок к подгорникам. Чтобы их довезти – надо их сначала найти. Франку мне никто добровольно не отдаст – значит, ее надо украсть или забрать силой. И тут, без вариантов, придется лезть в замок. Так что мой идиотизм – не совсем идиотизм, а вынужденные меры. Ух! Да я прямо философ!
Однако Явдоха с этими логическими выводами соглашаться не захотела. Клятая ослица стала столбом перед рекой и дальше двигаться отказалась напрочь. Не помогла даже морковка, которую от доброты душевной я пытался ей скормить. Хотел двинуть палкой, но… не смог и, привязав животину к дереву, поперся пехом.
Да… наверное, все-таки добрый я. К животным добрый…
Проваливаясь по пояс в сугробы, незамеченным добрался до тына и присел, пытаясь разглядеть часовых. Никого не разглядел, поколебался немного и пополз по бревну, торчащему из осевшей стены.
Даже не знаю, как я не сверзился вниз, не иначе боги хранят, но все же умудрился добраться до разрушенной стрельницы, подтянулся и вполз внутрь. Отдышался, осторожно глянул в замковый двор и опять никого не увидел. И не услышал.
Много хозяйственных построек, конюшня, в которой похрапывают лошади, штабеля бревен, кучи песка и камня, но ни одного человека. Даже, казалось бы, обязательных собак. Медальон тоже молчал, напрочь отказываясь фиксировать чародейство или неприятности.
– Не верю… – прошептал я и решил подождать еще немного. Прислонился к стене и уставился в звездное небо. Не знаю, сколько прошло времени, вряд ли много, но в итоге не выдержал. Перебрался на другую стену, подобрал кусочек камня и швырнул его вниз…
С тем же результатом. Охрана – если, конечно, таковая была – показываться не желала.
– Ну и ладно, в любом случае пора. – Я встал, вытащил меч из ножен и, спустившись по лестнице, осторожно вышел во двор. О том, что дверь в башню может оказаться запертой, старался не думать.
– А теперь положи меч на снег и ляг лицом вниз…
Я обернулся на звук и увидел, как из конюшни медленно выходят люди в белых надоспешниках со знаком Синода на них. Самострелы в руках белоризцев смотрели точно мне в голову. Пять… десять…
– Мы не хотим убивать тебя. – Один из них поднял руку в успокаивающем жесте. – Так не заставляй нас…
Десять человек. Половина с самострелами, остальные с алебардами. Главный, настоящий гигант, держит на плече двуручный меч. Собранные, не суетятся, ловко охватили меня полукольцом. Опытные бойцы. Шансов нет, но…
– Мало, слишком мало вас, чтобы взять меня… – Я поерзал подошвами по снегу, стараясь потверже стать.
– Ибо не ведают человеки, что творят, и посему требуют вразумления, – не обратив никакого внимания на мои слова, продолжил мечник, – не мечом, но словом. А упорствующих постигнет кара, ибо глухи оные были к вразумлениям…
Неожиданно пошел снег, пушистые снежинки, красиво кружась и сверкая в ярком свете луны, придавали обстановке сказочные черты, ощущение какой-то нереальности. Я уже ни о чем не думал, прекрасно осознавая, что из подземелий Синода уже не выйду. А значит…
По телу пробежали, закручиваясь в вихрь, ручейки Силы; не закрывая глаз, я построил между мной и белоризцами прозрачную стену. Стрелкам не понадобилась команда, они с первым же моим шагом одновременно нажали на спусковые планки. Тяжелые и короткие болты, способные пробить за сотню шагов тяжелую броню, пронзили морозный воздух и, брызнув искрами, отскочили от призрачной завесы. Щит с громким хлопком лопнул, но я уже был рядом с первым стрелком и полумахом рубанул его пониже латной юбки. Второй отбросил самострел, но вытащить свой палаш не успел и с хрипом осел на снег, держась за разрубленное плечо.
Шаг в сторону, полуоборот: клинок двуручника, с гулом распарывая воздух, пролетает мимо, а третий стрелок, получив самым кончиком моего меча по лицу, с воем закрутился, обхватив голову руками, но, попав под острие алебарды товарища, ничком рухнул на снег.
Не ожидали? Я пока плохо владею мечом, но вся теория боя так и осталась в мозгах. Дикая необузданная ярость, заполняющая всю сущность, добавляет быстроты и энергии. А сила при Горане была всегда.
Еще один стрелок, безвольно распластавшись, упал на снег, но меня атаковали алебардисты, а последний арбалетчик отбежал в сторону и, спрятавшись за товарищей, быстро закрутил воротом.
