путешественник имеет возможность проникнуть в ихние грады, спрятанные среди вековых древ, однако ж вашему покорному слуге посчастливилось посетить Илию, коронный град алвов, в качестве первого секретаря посольства Великого князя Жмудии Лепеля Третьего, и быть удостоенным личной беседы королевой сего народа Лией Фелицией Филосперой. К сожалению, все записи и зарисовки, составленные во время сего путешествия, утеряны безвозвратно. Ибо внезапный дипломатический скандал привел к разрыву отношений, и нам под страхом распятия на ветвях пришлось бежать, бросив личные вещи. Некие слухи о моей причастности к сему казусу, а також о якобы состоявшемся побивании меня ночным горшком лично блистательной королевой Лией, есть злобный навет и опровергается официальными выводами княжеской комиссии, созданной для прояснения сего инцидента, а мое изгнание из дипломатического Приказа есть не более чем результат коварной интриги…»
– Все, я больше не могу… – Франка всхлипнула и села прямо в снег. Явдоха, тащившая санки с нашей поклажей, тут же остановилась, и тоже села, примяв мохнатым задом кустик, прямо рядом с гномой. Франка, скажу честно, выглядела весьма неважно. Устала, пообтрепалась и пропахла дымом костра. Да и Явдоха поистощала. Но и немудрено.
Третий день бредем по лесу, старательно минуя большаки и даже проселочные дороги. Ну а как по-другому? После того что я сотворил с отрядом белоризцев, само собой разумеется, что перекрыты все дороги. И не только дороги.
– Надо идти.
Гнома отрицательно помотала головой, Явдоха через мгновение повторила то же самое.
И эта туда же… Я в последнее время стал подозревать, что на самом деле животина гораздо умнее, чем кажется. Во всяком случае, человеческую речь понимает прекрасно. С Франкой она сразу подружилась и даже в некоторой степени стала копировать ее. Давно бы бросил худобу, но не могу, жалко: сожрет же ее зверье… Да и польза какая-никакая от нее есть. Тащит санки с пожитками и иногда Франку. Меня так наотрез отказывается, курва мохнатая. И еще они обе просто обожают яблоки. Весь куль, что гнома прихватила из темницы, слопали. Мне ни одного не досталось. И теперь очень страдают без сладкого.
– Немного осталось.
Франка и Явдоха дружно проигнорировали мои слова. Хафлингесса обняла ослицу и стала явственно всхлипывать. Идти куда- либо они явно не собирались.
– Ладно… привал… – выдавил я из себя и побрел рубить лапник на шалаш.
Ничего: переночуем, поест горячего, отдохнет – и дальше. Выхода другого нет. Хотел Франку пристроить куда-нибудь, и двинуть самому в Топи, но она наотрез отказалась. Так что сама виновата. Да и куда ее пристроишь? Вне закона мы.
Слава богам, погода стоит как на заказ. Небо ясное, мороза почти нет. Никакой нечисти тоже пока не встречалось. Правда, с провизией дела совсем плохи. У меня еще остался маленький мешочек крупы, кусок соли да пара полосок сушеного мяса, еще из собранных Маленой запасов. Как раз на сегодня поесть. Так что рано или поздно придется выходить к людям. Или охотиться; правда, с этим пока сложно. Нет, зверья встречается порядочно: косули, даже олени… просто, кроме меча и клевца, у меня ничего с собой нет, а с ними особенно не пополюешь. Силками ловить не обучен, а Силой чародейской в лесу для охоты пользоваться нельзя, враз Мальву прогневишь, тогда жди Белый Гон в наказание. И на этом твой жизненный путь закончится. Совсем. Абсолютно без шуток. Ну да ладно, что-нибудь придумаю.
Пясть с хрустом срубила здоровенную сосновую лапу, я ее бросил на остальные, примерился к следующей, как неожиданно сзади послышался жалобный тихий писк.
– Что за?.. – Я обернулся и увидел маленький пушистый комочек, барахтающийся в снегу.
Птенчик, а это оказался совенок, беспомощно разевал свой изогнутый клювик и таращил на меня большие глаза.
– Сейчас, бедолага. – Я подхватил его на варежку, покрутил головой и, разглядев дупло в дереве, полез по веткам. Забраться-то забрался, вернул птенчика в гнездо, к его точно такому же братцу или сестричке, но потом ветка обломилась, и я, сшибая сучья, грохнулся в снег.
Плечо и спину опять пронзило болью, еле встал на четвереньки, отплевался от снега и от души выматерился, пугая красногрудых снегирей. Неожиданно помогло: боль утихла, я отыскал в снегу пясть и опять принялся за работу. В голове мелькнула мысль, что птенец зимой – это не совсем нормально, но я не успел больше об этом подумать, так как позади опять послышались звуки. На этот раз – тихое рычание.
Резко обернулся – и невольно опустил нож. На поваленной лесине сидела, заложив ногу на ногу, молоденькая девушка в
