Створки ворот распахнулись, пропуская во двор черную «эмку».
Ее фары высветили спортивный «Паккард» – любимую машину Василия Сталина.
Вот, где она! Будем знать…
Хлопнула дверца, и захрустела щебенка под уверенными шагами.
– Павел Анатольевич? – окликнул Быков, скрытый темнотой.
– А, вот вы где… Здравия желаю, Василий Иосифович.
Пожав крепкую руку Судоплатова, Григорий пригласил его в дом.
Укрывшись в маленькой комнате на втором этаже, Быков зажег лампу-пятилинейку под зеленым абажуром и подкрутил фитиль.
Плотно задернул шторы.
Серьезное лицо комиссара ГБ выразило легкое нетерпение.
– Пленный рассказал, где Яков, – стал излагать «легенду» Григорий.
– Однако…
– Потом я сбил «мессер». Пилот сказал то же самое.
– Кто вел допрос?
– Я.
– Entschuldigung, sprechen sie Deutsch?[7]
– Ja, ich sprechen gut.
– Однако… Я могу побеседовать с этими немцами?
– Нет.
– Почему?
– Я дал слово.
– Понятно… И где же Яков?
– Концлагерь «Заксенхаузен», барак номер три особого блока «А».
Судоплатов встрепенулся.
– А вот это уже серьезно, – медленно проговорил он. – У нас есть непроверенные сведения о том, что Якова Джугашвили держат именно в Заксенхаузене.
– Лишнее подтверждение.
– Ну, да… Ну, да… Так что вы задумали, Василий Иосифович?
– Просто Василий.
– Я слушаю, Василий.
Быков вкратце изложил свой план.
Павел Анатольевич не выдержал – вскочил и стал мерить комнату шагами.
– Это очень, очень опасно! – сказал он. – Очень! Вы понимаете? И что вам мешает просто-напросто написать рапорт или донесение? Не доверяете органам?
Григорий покачал головой.
– Времени нет, Павел Анатольевич.
– В смысле?
– 14 апреля Якова расстреляют.
Судоплатов замер, внимательно разглядывая Быкова.
Ответный взгляд Григория был спокоен.
– Разумеется, вы не назовете ваш источник?
– Нет.
Комиссар вздохнул и сел. Поерзал и сказал ворчливо:
– От меня-то вы чего хотите?
– Помощи и прикрытия.
– Василий, – вздохнул Судоплатов, – если вы окажетесь в одном блоке с Яковом…
– А если мы оба вернемся?
– Ох, и задачку же вы мне задали…
