туда-сюда за собой долговязый странник в развевающемся черном платье. Глянул странник сверху на храбреца, и у того едва сердце вживую не заморозилось, такие были у побродяги страшенные, добела выстуженные и светящиеся, как у филина, очи. Он смеялся, а мертвецы выли и плакали.
– Ну, то, поди, враки, – завершил рассказ отец, заметив, что Силис дрожит от испуга. – Мало ли что кому дурное приблазнится возле нехорошего места.
– Но ты ведь тоже видал с-странника? – лязгнул мальчишка зубами. – У которого глаза-то ледяные…
– Видал. Ну и что?
– Так это, поди, тот, который мертвецов по валу водил.
– Может, и тот.
– Как ты думаешь, кто он?
– Думаю, демон.
– А почему умершие ходили – они же неживые?
– Потому что стали духами Йор, блуждающими по земле в поисках потерянных душ.
– Все люди становятся Йор, когда умирают?
– Нет, в Йор чаще всего превращаются черные шаманы, непогребенные покойники, люди, похороненные с неверным соблюдением обычаев, либо те, у кого на Орто остались неотмщенные обиды.
– Что они делают?
– Мучают родичей дурными снами, напоминая о себе. Иногда носятся над землею стаями, будто осенние листья. Бывает, злой дух Йор, жаждущий мщения, входит в какого-нибудь человека, делает бесноватым и худые дела творит его руками.
– Какие, например?
– Хватит, парень, разговоров. Спать пора, – посуровел отец. Не рад был, что рассказал сыну на ночь страшную историю.
Силис взмолился:
– Еще один вопрос – и все! После-то нельгезиды привозили в Эрги-Эн этот… как его… шелк из страны Кытат?
– Не привозили. Вот и ладно. А то придумали рядиться в кожи змей, сородичей бесов!
– Кто-нибудь вызнал секрет воды, застывающей без холода? – заторопился Силис.
– Нет. – Отец задумался. – Правда, в год, когда на нас напали гилэты, на торжища откуда-то совсем издалека прибыл купец с всякими причудливыми товарами. Среди них был круглый бронзовый отражатель лиц. То ли щит напоминала эта штуковина, то ли мису начищенную… Чистейшей воды глядельце. Местный кузнец сказал, что изготовить такое несложно при знании некоторых хитростей, ему, к сожалению, неведомых.
– А если демон еще раз… – начал было Силис, но отец прервал:
– Все, теперь спать.
Неспешно огибая Суглан, Силис задумался, как отец когда-то.
Смертоносная укладка с драгоценностями, несомненно, принадлежала белоглазому демону и предназначалась людям долины. Старейшина догадывался: давняя бывальщина, сражение с гилэтами, история с убитыми Сордонгом шаманами, странник и, кажется, даже торжища – все это неуловимо сплетено с событиями теперешней осени.
Измельчал товарами Эрги-Эн. Нельгезиды не пропускают всенародные торги, но другие гости из-за дуги моря Ламы нечасты. Мало и редко доставляли теперь купчие пчелиного меду, благовонных мазей, резвых тонконогих лошадей на развод. А шелка с тех довоенных пор вообще никто на базаре не видел.
У Эдэринки сохранилось ветхое шелковое платье, доставшееся ей от бабки. Силис не раз рассматривал его, дивясь затейливой красоте цветистой травяной вязи. Он давно понял, что змеиная кожа тут ни при чем. Те же нельгезиды возили в Эрги-Эн добротное сукнецо, беленые и крашеные холщовые полотна. Их, по словам торговцев, делают из какого-то растения. Холсты, очевидно, вяжут подобно тому, как женщины саха плетут циновки из болотного ситника или конских волос. Сдается, шелк в Кытате плели так же, но из протяжных искристых нитей тоньше и намного прочнее волоса. Ну да мало ли во Вселенной чудес. Может, радужные кытатские змеи, будто мизгири, выпускают такую нитяную паутину.
Что касается отражателя лиц, то похожие глядельца, вставленные в деревянный оклад, есть у любой щеголихи. На берегах Большой Реки хватает залежей слюды. Тонкие пластинки, подчерненные серебром, отражают лицо человека. Не так чисто и ясно, как вода в спокойном озере, но все же довольно отчетливо. Никакой особенной хитрости не применяет кузнец Тимир, когда их чернит.
Тимир – умелец по камню-руде, Силис – по дереву, Хозяйки Круга – по глине. Много на свете разного рукомесла по веществам
