Люди с солнечными поводьями

– Ясно, сказку, – вздохнул Силис и задумался. – О чем же вам рассказать? Ну, давайте о березе.

Двойнята серьезно кивнули. В их крупных, как у отца, породистых головенках хранилось пока маловато слов и понятий, но березу они знали. Из этого дерева Силис выточил мальчишкам деревянных коней на качающихся полозьях.

Не особый мастак петь, он решил все же потешить сыновей сказкой-песнью.

В стародавнее славное время, когда лес был невинный и тихий, у березы белела кора, словно кожа у девушки нежной – от верхушки до самого комля ни морщинок, ни пятен на ней. Возвышалась она в украшениях, в своем новом узорчатом платье, будто праздник встречать собралась. Любовалась сосна на березу, не скрывали восторга ни пихта, ни дремучая темная ель… Но однажды осенняя буря по аласу зеленому мчалась и, со свистом недобрым кружа, оглядела березку ехидно, да вдруг так громогласно вскричала, что попадали птахи с ветвей: «Ох, надменная эта береза! Разоделась, смотри-ка, – невеста! Мол, никто не сравнится со мной! На аласе с красавицей гордой кто заметит невзрачных подружек – елку, пихту, смуглянку сосну? Им, дурнушкам, теперь остается сокрушаться в досаде и плакать, не дождавшись к себе женихов!»

Удалось дело черной буре, а когда наконец улетела, ахнул лес и вздохнула земля: вся нагая стояла береза – ни узорного летнего платья, ни венца, ни нарядных серег! Нечем даже прикрыться бедняжке, робко голые ветки повисли, а на некогда белой коре лес увидел как будто ожоги – жгучей зависти черные метки, что оставили взоры других…

– Кому такие нравоучительные сказки рассказываешь – себе или малышам? – засмеялась, незаметно приблизившись, Эдэринка.

– От твоих назиданий отстать боюсь, – усмехнулся Силис. – Поучать-то, сама знаешь, всегда приятно.

– Похая казка, – надув губы, сказал Чиргэл.

– Похая, – подтвердил Чэбдик.

Дети мало что поняли, но уловили отцовскую печаль.

– Ты что-то важное хотела мне сообщить, – напомнил Силис.

Эдэринка отмахнулась:

– После, после…

С раскрасневшимся лицом достала из закутка заранее припасенные маленькие подарки невесткам – горшочки для снадобий, связки жильных ниток, другую нужную мелочь. Помогая внукам одеться, и им что-то сунула в руки. Ревнивые близнецы заметили, мигом сползли с отцовских коленей. Заканючили, дергая мать за подол:

– Нам дай!

Старшие попрощались с отцом, остальные убежали на улицу. Вскоре юрта опустела. Эдэринка ушла за левую занавеску усыплять малышей. Мастер снова взялся за топорик и тесло.

…В полночь вокруг Силиса ярко горело несколько сальных плошек. Дом спал. Дева Луна тщилась заглянуть в юрту, минуя чудесный лес, нарисованный инеем на пластине окошка.

Люлька для Илинэ была почти готова. Детское гнездо ловко легло в двухдвадцатом годичном кольце березы. Загнутое острой ложкой-теслом лезвие топорика мягкими ударами выбирало с покатого дна последние слои лишней древесины. Выкапывало отверстие-сток, чтобы младенец всегда оставался сухим. В изголовье Силис вырезал отдушину для свободного дыхания темени, с боков – полукруглые выемки для кормления грудью. С левой стороны берестяного навеса привязал ножницы. Над колыбелями девочек ножницы подвешивают и как талисман, отгоняющий злых духов, и как посыл к извечному женскому заделью. Поддон мастер снабдил пологими поперечинами для укачивания. Высверлил, выгладил по краю нехитрый узор.

Днище нянька Лахса застелет толстым слоем стружек, мелко порубленного сена и толченой древесной трухи, набросит поверх жеребячью пеленку. Девочке, прикрытой меховым одеяльцем, крест-накрест зашнурованной креплеными к люльке ремешками, будет тепло и мягко. Слева направо вертя над колыбелью курящуюся ветку можжевельника, Силис проговорил короткое заклинание.

Подошла Эдэринка, села рядом. Прижалась к мужниному плечу.

– Так что ты хотела сказать мне давеча?

Она тихо засмеялась:

– Ни за что не угадаешь!

И не выдержала:

– У нас будет новый ребенок.

– Да что ты! – ахнул Силис, откинувшись на спинку лавки. Множество разрозненных мыслей и слов ринулись в голову. В смятенную душу разом нахлынули стыд, радость, много всего…

– Месяц уже ношу дитя в себе. Должна родиться девочка, я сегодня на ытыке гадала, – выдохнула жена.