На миг Хорсун замер. Затем, отбросив седло на поленницу у Двенадцатистолбовой и больше не медля, в несколько прыжков перемахнул через общий и свой дворы. С силой распахнул дверь…
Дом был выстужен. Глиняная пасть камелька зевала черно и тщетно, скучая без пламенного друга. На загнетке темнел опрокинутый горшок из-под молока. Рысье одеяло и подушки, военное снаряжение, выкинутое из укладки для доспехов, валялись на полу. Глубокой железной чашей покоился перевернутый у столба восьмикрылый шлем. Багалык поднял его, подвесил выше, к гилэтской косе…
Где Нарьяна?!
Выскочив из юрты, услышал крик. Темным ветром пронесся над заставой горестный женский вопль. Сталкиваясь по дороге плечами с другими, Хорсун с помертвевшим сердцем побежал навстречу неизвестной беде.
– Остались мы как опаленный комель! – голосила женщина. – Утерял наш дом верхушку, укоротил свои искры! Погубили родимых негодники порченой крови, презираемые всеми, имеющие землю лицом!
У юрты Кугаса толпились растерянные, молчаливые воины. Расступились перед багалыком. Два больших тела, одно из которых было обгоревшим, лежали на земле. Сидя между ними на коленях, раскачивалась и выла Модун, прижимая к себе испуганного малыша.
– Дуолан! – вскрикнул Хорсун. – Кугас?!
Солнечный воин, веселый и неугомонный отрядный старшой!.. Насмешливый друг, огненно-рыжий Кугас… черный, как истлевшая головешка, мертвый, как выжженный уголь… А рядом – его младший брат. Красивый, могучий юноша, едва разменявший первые весны юности. Дуолан совсем недавно прошел Посвящение. И с девчонками-то еще не успел нагуляться на кумысном празднике из- за подготовки к испытаниям. Голова повернута набок, из затылка торчит хвост стрелы… Как же так, как же?! Кто посмел?..
Багалык пригляделся: стрела здешняя, боевая, крупный срезень с массивным тупым острием.
– Из моего боевого лука стреляли, – пояснил, подходя, враз постаревший Быгдай. – Взяли из Двенадцатистолбовой. Вот он, ребята нашли.
– Кто стрелял?!
Быгдай безмолвно развел руками. Тоже не ведал. Мощный лиственничный лук с березовыми вставками и кожаной оплеткой кто- то прислонил к стене юрты. Быгдай теперь не мог к нему и притронуться. Боевое оружие предало хозяина, пролило дружескую кровь. Воины тайно погребут вероломный лук в лесу подальше от жилья и не оставят метки. А тела Кугаса и Дуолана будут спать в кургане. Их воздушные души, должно быть, уже направились к звездному Кругу Воителя. Готовятся к Посвящению в небесную рать…
– Что же ты не заступился, дух – хозяин двора, и ты не встал на защиту, дух – хранитель коновязей? – убивалась Модун. – Где вы были, домашние духи, когда случилась беда? Не вас ли кропила я маслом и кровью жертвенной яловой кобылы? Как подпустили вы к береженому дому выродков худых предков? Почему не упали на головы злодейских отродий, не остановили на Срединной земле их смердящее дыхание?!
Чьих предков хулит несчастная женщина? Серой пеной копились и опадали в сбивчивых мыслях вопросы. Поверх путаницы всплывал один, самый насущный: где Нарьяна?
– Где моя жена? – потряс багалык Модун за плечо. Та подняла к нему залитое слезами лицо. Хорсун не сразу сообразил, что она его не понимает. Свое горе глухо и слепо к чужому, о чем багалык тут же понял и по себе.
У противоположной юрты промелькнул Асчит. Живой, благодарность богам! Но радость длилась мгновение и снова покрылась главной болью.
– Где Нарьяна? – кинулся багалык к мясовару.
Вобрав голову в плечи, Асчит пролепетал:
– Наверное, ее похитили сусликоеды…
– Что лопочешь?! – не расслышал Хорсун. – Говори внятно!
– На заставу н-ночью напали с-сытыганцы, – объяснил наконец мясовар, заикаясь от стыда и страха.
– Рыбаки украли мою жену? – не поверил багалык. Глаза его вспыхнули, как у готового к броску волка.
Асчит кивнул, не смея поднять лица.
– Кто убил воинов?
– Они. – Подбородок мясовара опустился ниже некуда.
Каменные желваки заходили под высокими скулами запрокинувшего голову Хорсуна.
…О-о, растолкуй, Дэсегей, что происходит с твоими детьми! Или Белый Творец решил покинуть людей?! Дружины не было дома не так уж долго. Всего третий день пошел от намеченного срока возвращения. Воины привезли мясо на зиму, радуясь, что отвратили
