– Он ждет, – посторонилась Модун, когда багалык слез с коня. – Хочет поговорить с тобой.
Убийца ее мужа умирал, а в сердце женщины потухло ликование мести. Вид Никсика был неузнаваем и страшен. Синюшное лицо невероятно раздулось, глаза утопали в подушках щек и вряд ли что-нибудь видели. Дышал он трудно, с каждым вздохом грудь судорожно вздымалась и ходила ходуном. В уголках натянутых губ с протяжным свистом вскипала багровая пена. Удивительно, как человек, истерзанный этой беспрестанной пыткой, до сих пор оставался жив.
– Багалык, – просипел он едва слышно.
Хорсуну пришлось опуститься на колено и приблизиться ухом к его рту.
– Убей меня, – простонал Никсик. – Я желал тебе смерти, а теперь желаю смерти от твоей руки. Я поплатился за все… Как же мне… больно!.. Убей!
– Я не добиваю умирающих. – Голос Хорсуна дрогнул. – Где моя жена?
– Не знаю…
– Это вы перерыли мою юрту?
– Да… Один из наших искал твою бобровую шапку.
– Почему вы напали на заставу?
– Мы съели грибы Илбиса и на время сошли с ума. Их дал странник, которого привел Сордонг. Глаза у чужеземца… будто горящие уголья во льду. Он мало похож на человека. Странник солгал, что ты… что вы все погибли, и повел нас в заставу. Ему была нужна… твоя Нарьяна.
– Зачем?!
– Если хочешь узнать все… иди к отшельнику… – с усилием выдавил Никсик. Слова толчками вырывались из его непослушных губ, из хрипящей сдавленной глотки. – Я опомнился сразу же после налета… я тоже шел к Сордонгу, чтобы понять, за что он погубил собственный род… За что сделал нас душегубами. Почему наврал с три короба… разжег мою ненависть… Но я умираю. Иди к нему и спроси за меня… А сначала отправь к Ёлю остаток моего никчемного Сюра, отравленного… завистью к тебе. Страшной завистью, Хорсун!.. Не так я жил… не тех слушал. Надо бы по-другому, да поздно. Я виноват перед тобой… перед родом и перед всеми… бесконечно… виноват… Но я знаю, ты – добр… щедр душой. Ты – хороший человек… Умоляю, позаботься о моей жене. О дочке Олджуне… Кэнгису надо лечить, она больна… Прошу тебя. Про…
Набрякшее лицо Никсика посерело. Содрогнулось, как павший на землю рыбный студень, и откинулось набок… Какое слово он не успел договорить? Просил прощения или продолжал радеть за родных, за дочь и жену, о смерти которой не знал?
Хорсуну некогда было думать об этом. Он отодрал от дохи умершего кусок истрепанной полы и прикрыл его нечеловечески расплывшийся лик. Тело последнего старшины Сытыгана они заберут на обратном пути.
– К отшельнику! – взревел Хорсун, взлетая на коня. Всадники обратились в сторону озера Диринг.
Из плохо притворенной двери тордоха доносились громкие вопли. Под мерную дробь бубна Сордонг заунывно, с кричащим напевом, орал во все горло что-то похожее на песнь. Он так увлекся, что, обычно опасливый и чуткий, не услышал топота коней, стука вынутой из ворот жерди и скрипа снега под ногами спешившихся воинов. Привязывая Аргыса к орясине изгороди, багалык уловил вполголоса сказанное Сордонгом между воплями:
– Когда придет время, я все равно найду маленькую удаганку и убью ее…
От удара в дверь старик, разодетый в звенящее шаманское платье, осел на пол. Хотел прикрыть голову бубном, но выпустил его из ослабевших ладоней. Обшитый кожею круг тяжело покатился под лавку, переваливаясь на девяти выступах-рожках. Сордонг откинулся на спину, очумело воззрился на входящих и попытался отползти в угол. Багалык приподнял трясущийся подбородок отшельника концом выхваченного из ножен батаса:
– Где ты прячешь странника?!
– Какого странника? – пролепетал Сордонг, боясь шевельнуться. По лбу его заструился пот, всклокоченные пряди тотчас прилипли к вискам.
– Не притворяйся незнающим! Ты приводил его в Сытыган к Никсику!
– Кто набрехал эту чушь?! – заверещал старик.
– Никсик не солгал, перед смертью не лгут! – закричала Модун, выступая из-за плеча багалыка. – Вы с чужеземцем натравили сытыганцев на заставу! Они убили двоих ботуров и сами стали жертвами Илбиса. Ты был с ними?
Сордонг завращал округленными глазами:
– Что ты говоришь, как я мог сойтись с опасным чужаком, отправить родичей на гибель? Я, немощный хворый старик, не способный поднять ничего тяжелее вязанки из пяти веток?..
